Я не видела его лица. Луна висела прямо за спиной карнеха, заливая пустошь бледным светом. Может, оно и к лучшему. Что я хотела увидеть? Сострадание? Виссараты не способны на сострадание. Так говорят. Впрочем, у меня было достаточно времени, чтобы убедиться в этом. Они никого не жалели. Им было плевать на наш страх, на наши слезы, на наши крики. Порой казалось, что они наслаждались ими. Они убивали не дрогнув.

Кажется, это конец.

Карнех вновь дернул лассо, светящееся в темноте красной змеей. Меня провезло по земле, платье задралось. Камни и ветки царапали тело. Хотелось кричать, но я онемела. Ослабла от внезапного поражения. Будто что-то вытрясли из меня. Что-то, что не давало раскисать. Кажется, это была надежда…

Нордер-Галь наклонился, цепкая шестипалая рука сгребла ворот платья, и я в мгновение ока оказалась на плече виссарата. Металлический наплечник врезался в живот. Казалось, я вот-вот упаду вниз головой. Я отчаянно хваталась за край кителя, стараясь удержаться. Но это было инстинктом. Я должна бы была вырываться, кричать. Но я онемела, задеревенела, и отчаянно боялась при падении с высоты его роста свернуть себе шею. Рука мертвой хваткой впилась в мое бедро, в голую плоть. Жгла раскаленным железом, давила свинцовой тяжестью. Казалось, если карнех стиснет пальцы — треснет кость, сломается, как сухой прут.

От него пахло кожей, металлом. И чем-то острым и терпким, что пробиралось в самое нутро, проникало в поры. Как яд. Это ощущение привело в оцепенение. Наверное, так цепенеет жертва, оказавшись перед хищником. Я чувствовала его силу. Она будто распространялась аурой, вынуждая ощутить себя беспомощной, слабой.

Я по-прежнему цеплялась за край кителя, оглядывалась. Куда он меня несет? Что сделает? В голову приходило только одно: меня снова засунут в черный ящик, и живой я оттуда больше не выйду. Я лихорадочно вспоминала все, что слышала, но эти жалкие крупицы не собирались воедино. Я по-прежнему ничего не понимала. Зорон-Ат называл меня лучшим экземпляром. Говорил, что есть вероятность, что я выживу. Казалось, это давало надежду, но неумолимо представлялось приговором. Они не знали, смогу ли я выжить. Это лишь вероятность… Вероятность. И что-то про девственность… И здесь я тоже не могла понять, что именно играло в мою пользу.

Когда я заметила, что Нордер-Галь поднимается по трапу, внутри все оборвалось. Я видела их ужасные корабли лишь издали. Черные, плоские, с вереницами округлых крыльев по бокам, похожих на странные ножки отвратительного насекомого или простейшего. Они волнообразно двигались при полете. Корабли напоминали огромных живых существ с собственным разумом, и это вселяло еще больший ужас.

Ночь сменилась светом коридора. Желтым, приглушенным. Я уже не цеплялась за китель, просто озиралась, не помня себя от ужаса. В заводских корпусах казалось безопаснее, несмотря ни на что. Там я все равно была на своей территории. Теперь у меня выбивали почву из-под ног.

Карнех остановился. Раздалось шипение, похожее на звук огромного гидравлического доводчика, будто чрез сопротивление. Нордер-Галь сделал еще несколько шагов, и я почувствовала, что падаю. Он скинул меня на пол, на белый холодный металл.

Я рухнула на спину, приподнялась на руках и инстинктивно отползла, не отрывая глаз от виссарата, от острого резкого лица. Его зрачки сузились до крошечных черных точек, глаза стали пугающими, совсем не человеческими. Я смотрела, замерев, будто под действием чар.

— Ты хотела сбежать, Тарис? От меня?

Казалось, он способен убить словами. Они вылетали, как пули, рикошетили от металла, рассыпались со звоном битого стекла. Острые смертельные осколки.