– Деточка, все хорошо, успокойся, – как сквозь вату доносится голос врача.

Туман постепенно рассеивается в глазах, но еще больно сделать полноценный вздох, так как грудь горит огнем. Так быстро ничего не проходит…

– Что же ты так, – качает головой врач. – Твоя сила брату нужна.

– Что с ним? – мой голос хрипловат, даже слишком. Похож на карканье вороны, которая живет на березке напротив моего окна.

  – Да я уже не знаю, говорить ли тебе, а то в соседней палате ляжешь от брата…

От этих слов мне на секунду стало еще хуже. Это вообще нормально вот так мне говорить?

– Не буду ходить вокруг да около, – продолжил врач. – Но твоему брату нужно очень дорогостоящее лечение… У него лейкемия, Алия.

Мой Сережа болен? Я могла предположить, что он вымотался, устал. Могла предположить, что у него гастрит внезапно обострился, так как еще в подростковом возрасте часто лежал в больнице из–за него. Но рак крови, как такое вообще возможно? Мы же всегда проходили все обследования… Сережа никогда ни на что не жаловался. Только вот… Только в последнее время стал очень сильно уставать, отказывался от еды и резко сбросил вес. Почему я сразу не забила тревогу? Почему не заострила на это внимание?!

– Нужен курс химиотерапии. Но так как болезнь прогрессирует слишком быстро, необходима трансплантация костного мозга, – качает головой врач. – Понимаешь, иногда это единственный способ спасти человека, но он несет в себе и серьезные риски. Возможны острые иммунные реакции, когда клетки донора распознаются клетками реципиента как чужеродные и наоборот. В этом случае может произойти отторжение донорских стволовых клеток организмом больного или иммунная атака донорских клеток на его ткани. Этим донором можешь стать ты, Алия. Но пойми меня правильно, в России не возьмутся за эту операцию, потому что элементарно нет мест и квоты на бесплатное лечение. Я связывался, все расписано чуть ли не на два года вперед. У Сережи нет времени ждать, ему нужно в течение полугода сделать, иначе у него только один путь, Алия.

– И как мне быть, Дмитрий Степанович? – кое–как спрашиваю у него. – Я не могу быть донором. Мы не кровные родственники, Дмитрий Степанович!  

Внутри все горит, ноет, выбивает непрошенные рыдания. Собрав всю свою волю в кулак, я подавляю в себе это. Но слезы, их никуда не деть. Они словно ручейки стекают вниз, образовывая на моей рубашке озеро. Даже от малейшего вздоха становилось еще хуже.

– Вот как… Тогда сумма значительно увеличивается, Алия. Придется дополнительно искать еще донора. По самому хорошему раскладу нужно двадцать пять миллионов. В Израиле помогут, Алия. Я договорюсь.

Двадцать пять миллионов? За шесть месяцев? Да это же нереальная сумма…

– А сколько стоит почка?  

У меня нет абсолютно времени  на раздумья. Нужно действовать решительно и незамедлительно. Каждая минута на вес золота в данной ситуации. Пожертвовать немного своим здоровьем, вот что я могу только сделать в данной ситуации.

– Почка? – врач растерялся, явно не ожидая от меня такого вопроса.

– Да, обычая почка двадцати пятилетней девушки. По заключениям врача абсолютно здорова. Патологий нет. ВИЧ, СПИД и т.д. отсутствует.

Дмитрий Степанович аж поперхнулся, не веря своим ушам, и спросил:

– Алия, деточка, с тобой все в порядке?

– Нет, Дмитрий Степанович, со мной не все в порядке. Я узнала, что мой самый близкий человек болен, а  живем мы от зарплаты до зарплаты. У нас нет влиятельных родственников. Мы одни друг у друга. И я готова прямо сейчас хоть лечь под нож, но спасти Сережу обязана!