***

Дом словно вымер и утонул в сумраке. Барбара и Конор уединились в спальне около часа назад и больше оттуда не выходили. Мэдисон тоже в своей комнате, и мне очень интересно, как она собирается покинуть дом. За ужином она не сказала матери, что пойдёт на вечеринку, а значит, решила это скрыть. Вот только почему? Странно, что в девятнадцать лет она подчиняется правилам. Быть может, дело, конечно, в её матери... Нельзя игнорировать тот факт, что она чрезмерно строга со своим единственным чадом, но... Твою мать, девятнадцать! Я в девятнадцать... Чёрт, где я только не был в свои девятнадцать…

Я беззвучно перемещаюсь по первому этажу, исследуя каждый угол в доме. Дверь кабинета миссис Кейни заперта на ключ. Я мог бы взломать замок, вот только пока мне совсем не нужно привлекать к себе внимание. Ведь совершенно очевидно, что проникновение со взломом вызовет много подозрений именно к моей персоне. Плюс у  меня ещё уйма времени, чтобы заняться самым главным. Ну и я всё-таки планирую, что Мэди сама впустит меня в этот кабинет. Ну или Барбара, что кажется даже более реальным. Ведь эта миссис явно положила на меня глаз. Но меня коробит от одной только мысли о возможной близости с ней. Уж лучше я возьму её дочь. Она хотя бы молодая, красивая и чистая, что немаловажно.

Прохожу в гостиную, и мой взгляд цепляется за длинную полку над камином. Точнее, я смотрю на содержимое этой полки.  Фотографии маленькой Мэди. И Мэди постарше. На фото, где ей девять, появляется мой отец. Я точно знаю, сколько ей лет на этих фотографиях, ведь именно тогда он женился вновь. Женился так быстро, что, наверное, дух моей матери и меня ещё даже не улетучился из Колорадо-Спрингс. Так быстро, что отца Мэдисон ещё не успели схоронить…

Мой папаша обзавёлся новенькой семейкой, а мы с матерью – колоссальными проблемами, но кому какое дело до этого.

Подхватываю с полки одну из фото Мэди. Там ей лет семнадцать, может, меньше. Взвешиваю рамку в руке, и она кажется тяжёлой для такого небольшого размера. Рамка вроде покрыта золотым напылением, но наверняка я не уверен. Скидываю заднюю часть рамки, достаю фото, складываю его в два раза и запихиваю в карман джинсов. Саму позолоченную вещицу прячу под кожаную куртку. Хочу дальше исследовать полку над камином, но неожиданно до меня доносятся чьи-то торопливые шаги. Смотрю на лестницу. По ней крадучись спускается Мэдисон. На моих губах возникает довольная ухмылка. Маленькое Безумие всё-таки отправится на вечеринку!

Мэди торопливо проходит к двери, даже не замечая меня. На ней обычные джинсы с рваными коленями и спортивная кофта с капюшоном, который она водрузила на голову, пряча волосы, лоб. Глаз тоже совсем не видно.  Я подавляю желание хохотнуть. Её мать вряд ли оценила бы такой непрезентабельный вид. Так и вижу, как Барбара, давясь слюной, наседает на Мэдисон с нравоучениями. И я, наверное, не должен испытывать жалость к этой девчонке, которая всю жизнь росла в роскоши. Нет, я не должен, но где-то глубоко внутри – испытываю...

Мэдисон всё ещё не видит меня, а я не тороплюсь показать ей своего присутствия. Она почти хватается за ручку, но вдруг замирает и прислушивается. Я тоже прислушиваюсь... На лестнице слышны шаги. Грёбаный дом вдруг решил проснуться.

– Ты успеешь убежать, – говорю я Мэдисон шёпотом.

Но так как она не ожидала, что в гостиной не одна, и что всего в паре ярдов кто-то стоит, тем более – я, она, конечно, вздрагивает. Возможно даже подавляет порыв вскрикнуть, потому что с силой кусает губы.