Я дернулась, будто меня застигли на месте преступления, стиснула «B. T.» и рванула что есть мочи прочь по улице.

– Эй! Какого хрена?! Эй!

Визгливые вопли только подстегнули. Интересно, Дэвид так же себя чувствовал, когда воровал выпивку в киоске? Блин! Надеюсь, он был тогда в лучшей форме, потому что у меня уже черные мухи перед глазами и во рту мерзкий вкус.

Фух! Я наконец остановилась, уперев руки в колени. Одна из них все еще сжимала несчастную газету. Кажется, Дэвид, ты плохо на меня влияешь. Я только что совершила первое в жизни преступление. А ведь у меня даже штрафов за неправильную парковку не было!

Оглядевшись, я обнаружила, что домчалась почти до входа в университет. К счастью, никто из знакомых не видел мой спринтерский забег.

Я сунула газету в сумку и заскочила в холл. Забившись в укромный уголок за лохматым растением в кадке, я набрала Генри.

– Я видела статью в «B. T.», – выпалила я, едва он принял вызов. – Почему вы мне ничего не сказали?!

– С добрым утром, Чили, и, пожалуйста, успокойтесь. – Британец тяжело вздохнул. – Я сам ничего не знал. Мои коллеги были предупреждены: ничего не сообщать прессе. С полицией я тоже договорился. В посольстве со мной согласились, что в интересах следствия лучше пока подождать с обращением к СМИ. Ума не приложу, где произошла утечка…

– Я не об этом!

Мой вопль заставил испуганно обернуться проходивших мимо студенток. Я вымученно улыбнулась и спряталась поглубже за встрепанную пальму.

– Я о том, – зашептала я, прикрывая телефон ладонью, – что написали эти журналюги. О самоубийстве! Почему вы не сказали, что полиция всерьез рассматривает эту версию?!

– Потому, – голос англичанина прозвучал особенно гулко – наверное, он плотно прижал телефон к уху, – что я в нее не верю. У Шторма не было никаких причин сводить счеты с жизнью. В профессиональном плане он шел в гору. В личном… – В трубке послышался шорох. – Впервые за долгие годы парню представился шанс примириться с семьей, залечить старую рану, которая периодически гноилась. Мать чувствовала, что ей недолго осталось. Она умоляла его приехать. Как Шторм мог отказать? Он ехал домой полный надежд. Люди не убивают себя, когда у них есть надежда.

– Сюзанна умоляла?! – Я недоверчиво фыркнула. – Думаете, ей нужно было прощение Дэвида или что-то типа того, чтобы попасть прямиком в рай? Оставьте все это для воскресных лицемеров, называющих себя добрыми христианами! Да она бы плюнула сыну в лицо, если бы у нее не хватило сил оторвать голову от подушки. А его братец держал бы Дэвида, чтобы тот не смог отвернуться.

Генри откашлялся, очевидно смущенный моим напором.

– Люди меняются, Чили. И Шторм – лучший тому пример. Десять лет – большой срок. В конце концов, семья Дэвида приложила немало усилий, чтобы его разыскать, а письмо его матери…

– Сюзанна написала Дэвиду письмо?! – Я скользнула спиной по стене и уселась на пол. Вот уж действительно: люди меняются.

– Ну, сама она писать была не в состоянии. Это сделал старший брат Шторма, под ее диктовку. Но да, письмо было. Я сам его видел. Очень… правильное письмо.

Мы оба немного помолчали. Я пыталась уложить в голове новую информацию.

– И все равно, – упрямо выговорила я. – Вам не нужно было его отпускать.

– Знаю, – тихо ответил англичанин. – Но Шторм – взрослый самостоятельный человек. За пять лет, что мы работали вместе, он ни разу отпуска не взял. Работал иногда по четырнадцать часов в сутки. Мы оба знали, что в Японии снова будет аврал, и я думал… Думал, встреча с семьей пойдет ему на пользу.