Что еще за Виви?!

– Меня, конечно, порадовало, что мальчик не спал на улице. Но я, по понятным причинам, решил, что Виви – его мать. А о ней шла слава… – Генри деликатно кашлянул, – женщины легкого поведения, да к тому же постоянной клиентки Пушер-стрит[16].

О боже! В девятнадцать Дэвид спутался с наркоманкой и проституткой! Он для нее еще и выпивку приворовывал. Куда катится мир?!

Стараясь, чтобы шок не отразился на моем лице, я натянуто улыбнулась:

– Виви стала для вас проблемой?

– Виви? – Генри мягко рассмеялся. – Скорее наоборот. Я появился в ее жизни ниоткуда и лишил ее сразу няньки и источника доходов.

– Няньки? – Я уже ничего не понимала.

– Эта милая ночная бабочка быстро убедила меня, что не имела никакого отношения к появлению на свет Шторма. На самом деле она была ненамного его старше. Первого ребенка родила в пятнадцать – мальчику на момент нашей встречи исполнилось десять. Кроме него, в квартире размером со спичечный коробок обитало еще двое детей. Младший ползал по полу в памперсах. Среднего Шторм когда-то спас от бродячей собаки и привел домой. За это Виви предложила ему матрас на полу. Шторм, который тогда жил в коробке в кустах у озера, согласился. Понимаете, Чили, приближалась зима…

– Ясно. – Пирожное лежало в желудке тяжелым камнем. – Скажите, Дэвид тоже был наркоманом? Он и эта Виви… они?..

– О, Святая Мария, нет! – Англичанин всплеснул руками. – Виви не называла Дэвида иначе как Страшила или Приблудный. Она терпела его потому, что парень присматривал за ее детьми да еще платил за несчастный квадратный метр пола, на котором спал. Он даже умудрялся поддерживать мало-мальский порядок в квартире и следить, чтобы детям не попадались на глаза клиенты матери. Насколько это было возможно, конечно. А наркотики… В Шторма даже обычный аспирин приходится запихивать. Быть может, это последствия психиатрического лечения, но он с большим недоверием относится к лекарственным препаратам, что уж говорить о веществах, изменяющих состояние сознания. Так что курение – единственная зависимость, которую я обнаружил у Шторма.

Я подумала о детях Виви. Наверное, Дэвид очень скучал по близнецам. А может, увидел в малыше – заброшенном, болтающемся по улицам и искусанном одичавшим псом – себя маленького?

– А чем Дэвид зарабатывал на жизнь? – спросила я, перебирая в уме возможные варианты ответа. Грабил киоски? Торговал гашишем? Обчищал карманы туристов? Или связался с одной из делящих вольный город банд?

Англичанин покачал головой:

– Меня это не интересовало. Я только спросил Шторма, есть ли у него паспорт и дадут ли родители ему разрешение на выезд. Он ответил, что он совершеннолетний и что с паспортом проблем не будет. На этот раз я подготовился к нашей встрече. Показал ему на планшете работы Алекса, сайт агентства и объяснил: все, что нам поначалу потребуется – это сделать его снэпшоты[17]. И пригласил на очередной съемочный день «Саг». Я хотел показать Шторму, что собой представляет работа модели. Хотел, чтобы он знал, на что идет.

– И Дэвид согласился?

– Ну, – Генри печально рассмеялся, – когда он увидел меня в прихожей Виви, то сначала чуть не сбежал в окно. Остался только потому, что побоялся со мной детей оставить. Шторм ведь принял меня за сталкера-извращенца. Пришлось доказывать, что хоть я и гей, но на лиц мужского пола не бросаюсь, независимо от возраста.

Значит, все-таки гей. Я невольно взглянула на кольцо, слишком похожее на обручальное. То, с каким восхищением Генри говорил о Дэвиде… Это гордость агента за открытую им звезду, или… или что-то совсем другое?