Встала с кровати и нехотя пошла в ванную. Приняла душ, накинула на себя халат и поняла, что жутко хочу есть, все это дурацкое деревенское обжорство никак не выходило из привычки. Только, словно маленький ребенок, проходить через гостиную не хотела, вот и стояла как дура на распутье. Не успела заметить, как около меня остановился в дупель пьяный брат.

— Максим, все нормально?

— Все супер. Мы совершили сделку века. Иди спать, зая, мы больше не будем мешать, прости, — чмокает меня в нос, обдавая запахом алкоголя, и уходит в сторону ванной.

Что ж так напиваться-то, если сделка удачная? Свой вопрос я, конечно, вслух не озвучиваю, а просто молча возвращаюсь в комнату, мысленно заставляя себя не заглядывать в гостиную. Захожу в спальню, прикрывая за собой дверь, но закрыть до конца мне ее не дали.

— Тихо, покалечишь же, — слышу Олега, который тут же открывает мою дверь. — Ты не выполнила свое же условие, Викуля, — стоя на пороге, вполне трезвым голосом произносит он. — Ты мне не кивнула при встрече. Кивай давай.

— Ты дурак, что ли? Выйди отсюда! — пытаюсь закрыть дверь, но тут я, пожалуй, букашка по сравнению с ним. А когда Олег мне все же специально поддается с улыбкой на губах, дверь я захлопнуть не могу по причине того, что он специально поставил ногу. Теоретически я, конечно, могла бы смачно захлопнуть дверь и со всей силы отдавить ему ногу, но делать мне этого почему-то не хочется.

— Кивай давай. Время не ждет, Макс скоро отмоет заляпанную термоядерным помидором штанину, а со второй проделывать то же самое я не хочу. А алкоголь его не слишком-то и берет, не хочет спать, засранец.

— Ты что, спаиваешь моего брата и гадишь его штаны, чтобы я тебе кивнула? У тебя крыша поехала?!

— А у тебя?! Пора подлатать ее, желательно вместе с мозгами, — заходит внутрь, немного отталкивая меня, и берет за ладонь. — Я все могу понять, гормоны, обиды и прочее, но ты же раньше такой дуростью не страдала. Что сейчас изменилось?!

— Да ты издеваешься, что ли?!

— Издевается, по ходу, твой брат, отвозя тебя в университет и забирая оттуда. А в перерывах между этим шерстит твой телефон и ставит камеры в квартире, бл*дь. Не удивлюсь, если он тебе еще задницу подтирает. Что у вас у обоих стало с головой?!

— Пусти, — вырываю руку и отталкиваю его со всей силы. — Выйди из моей комнаты и больше никогда не подходи ко мне!

— Вик, хватит заниматься ерундой. Давай завтра на свежую голову встретимся? У тебя на территории университета есть кафе, я видел. Выйди пораньше, поговорим, а потом делай, что хочешь.

— Ты глухой, что ли?! Я сказала, выйди! — со всей силы бью кулаком ему в плечо и толкаю к двери. Пытаюсь вновь захлопнуть ее перед его же носом, но не получается.

— Я же больше не подойду, доиграешься ей-богу, — цедит сквозь зубы Олег.

— Да кто тебя просит?! Уйди!

— И все же я был прав. Ты самый что ни на есть ребенок, который, кстати, совершенно не умеет готовить. Руки тебе отрубить надо за твои помидоры.

— Тебе тоже надо их отрубить за просто так, — хлопаю дверью прямо по его пальцам, через несколько секунд слышу возмущение Самарского, отборный мат и голос брата.

Господи, я что, реально сейчас отдавила ему пальцы?! Хотя, о чем я? До свадьбы заживет. Ложусь на кровать, с головой укрывшись одеялом, и мысленно уговариваю себя забыть обо всем, услышанном минуту назад. У меня ремиссия, ремиссия… Мне нельзя из нее выходить.

***

На самом деле моя ремиссия была разрушена отнюдь не октябрьским воскресным вечером. Да, я жутко злилась на брата за его «камерные слежки» и прочее, но это все можно было понять, со скрипом на сердце, но все же можно. Конец моей ремиссии пришелся в новогодние праздники, когда, не предупредив брата, я приехала от тети Аллы раньше на два дня. Зашла с улыбкой на лице и увидела Марину в одном нижнем белье, восседающую за кухонной стойкой. Кивает мне с улыбкой и подносит МОЮ чашку ко рту.