Чашка опустела, я расплатилась и отправилась к себе в номер. На стеклах застыл  узор из колючих кристаллов. Через небольшое не промороженное насквозь окошечко виднелась улица – ясная, с искрящимися сугробами и людьми, которые пытались с лопатами пробиться сквозь ночные заносы. Метель закончилась, даже выглянуло робкое солнышко. «Он больше не злится, - мелькнула в голове шальная мысль. – Я все делаю правильно».

Откуда это у меня в голове? Бред.

До вечера оставалось несколько часов, а я совсем не знала, чем себя занять. По городу гулять не хотелось. Мне и тут было не жарко, к тому же половина тропинок еще не расчищены, а пробираться по сугробам в неизвестном направлении сомнительное удовольствие. Поэтому я завалилась с Пэрсиком на кровать и продрыхла почти до самого ужина. Так, что пришлось подскакивать и спешно собираться. Слава богам,  на все сборы ушло  несколько минут. Нужно накинуть шубу и пихнуть Пэрсика в переноску. Кот очень быстро учуял неладное, и хотел сбежать – поганая лохматая скотинка. Пришлось выуживать его из-под кровати. Победа оказалась за мной, и я хотя бы немного согрелась.

К вечеру тротуары разгребли, и передвигаться по ним было вполне комфортно, главное держать равновесие и не скользить. Мороз обжигал нос, от теплого дыхания оседал инеем на шарфе и пробирался под подол шубы, чтобы ущипнуть за колени. Зато я до дома добежала удивительно быстро.

- Заходи! – Женевьев даже улыбнулась, а  малышка на руках смотрела на меня настороженно и с вызовом. Ярко-рыжие кудряшки торчали во все стороны, прямо как у меня. У самой Женевьев волосы всегда были тяжелые, послушные и падали легкой волной на спину.

- Ты кто? – спросила она без приветствия.

- Валенси… твоя тетя.

- Мама говорит, что с незнакомыми тетями разговаривать нельзя.

- Твоя мама права, но мы обязательно познакомимся. Прости, малыш, я не принесла тебе подарок, но…. – я сделала театральную паузу, интригуя ребёнка. – Я привела того, кто может стать хорошим другом.

Я шагнула в прихожую, сняла шубу и повесила на вешалку возле входа. Сделала это на автомате. Вешалка стояла в том же углу, что и раньше. Она была гостевой, но я и не претендовала на хозяйскую. Я тут просто гостья.

После этого присела на колени и открыла переноску, откуда с крайне недовольной миной выбрался Пэрсик. Точнее сначала выбрался длинный хвост потом толстый пушистый зад, а  уже потом недовольная приплюснутая морда.

- Его зовут Пэрсик!

- У-у-у! – взвилась Китти с рук матери и кинулась к коту, намереваясь сграбастать в охапку. Пэрсик испугано попятился  и посмотрел на меня с таким укором, что даже стало его жаль.

- Эй! – позвала я племяшку. – Пэрсик живой, и он немного напуган, так как впервые в этом доме, да и вообще в этом городе. Ему холодно, страшно и немного одиноко.

- Мне нельзя его обижать, - понимающе кивнула девчушка. – А жалеть? – она раскинула ручки и, словно коршун, двинулась по направлению к коту.

- Жалеть тоже…. -  заметила Женевьев, готовая кинуться спасать кота от дочери.

- Давай, ты просто покажешь Пэрсику дом? И тогда он, думаю, разрешит тебе себя погладить!

Пэрсик посмотрел на меня с истинно кошачьим презрением,  всем своим видом показывая, что он думает про «погладить», но послушно ушел за весело хохочущей Китти.

Мы с Женевьев прошли в зал, где уже был накрыт стол. Утка с яблоками, маринованные овощи, ароматная картошка, я словно вернулась в детство.  Даже сама комната не очень изменилась за последние восемь лет. Нет, тут не было старой мебели или выцветших стен – мы никогда не жили бедно, и могли позволить себе и новую мебель и новый ремонт. Но новые вещи, мало отличались от того, что стояло тут раньше. Даже диван, стол, камин – все осталось на своих местах.  Наверное, это особенность маленьких удаленных от цивилизации уголков – они неохотно принимают что-то новое и чуждое. Печально признавать, но чуждой тут стала я.