- Я вас ненавижу! – воскликнула Валенси, помчалась вверх, в свою комнату, но на ступенях обронила старинную книгу в кожаном переплете. На обложке была нарисована девушка на фоне замка и парящий в небе снежный дракон, а внизу написано название «Ледяная душа». Девчонка пробежала несколько ступеней, но потом остановилась, как вкопанная, подобрала книгу и гордо удалилась, с трудом сдерживая слезы, и только у себя в комнате разрыдалась, повторяя вновь и вновь: «Ненавижу!»

Валенси снова открыла любимую книгу, которую ей подарили на прошлое рождество, тогда Женевьев и Ранион только начали встречаться. Парень напоминал ледяного дракона из сказки, такой же красивый и немного отстраненный, а еще он оказался добрым, и веселым, и вообще просто замечательным! Чувство к Рианиону нельзя было назвать любовью, это было всепоглощающее детское обожание, которое переросло в такую же безграничную ненависть. Решение пришло внезапно. Ярость была сильной, и Валенси уселась на кровати, скрестив ноги, открыла книгу и начала плести первое в своей жизни самостоятельное заклинание, благо подсказок в тексте было много. Заклинание получилось с первого раза потому, что его подпитывали искренние чувства, и очень сильные. Разбитое сердце всегда усиливало магию в несколько раз. Когда с губ слетели последние слова, Валенси отключилась. Пришла в себя от тихого шепота побледневшей мамы, которая замерла в дверях комнаты.

- Милая, что же ты натворила!

Сейчас

- Что же ты натворила? – эти слова преследовали меня последние восемь лет. Их говорили родные, когда спешно собирали мои вещи, чтобы навсегда выставить из родительского дома,  их не раз повторяла я сама себе. Даже сейчас они крутились у меня в голове привычным,  шумовым фоном. Я сидела в почтовом экипаже и чувствовала, как мерзнут руки. Не спасали, ни меховые рукавицы, утепленные заклинаниями, ни отопительные камни в повозке. Пэрсику тоже было некомфортно. Он жался ближе к  шубе из густого серебристого меха и смотрел на меня укоризненно своими янтарными и круглыми, как у совы глазами. На приплюснутой морде явно читалось: «Хозяйка, ты совсем того, раз привезла нас в такое отвратительное место?» Наверное, и правда, того. Мне, действительно, не стоило сюда ехать и не только из-за кошмарной погоды.

- Ну прости, пушистый, - пробормотала я, чтобы как-то побороть волнение. - Тут зверски холодно, мы с тобой к такому не привыкли. Но так надо, поверь.

-  Это последние лет десять! – поморщился мужичок с сидения напротив, кутаясь в овчинный тулуп. -  А раньше нормальная погода была, а как этот в замке на горе поселился, так холодища настала! Хоть, как в давние времена, начинай девственниц в жертву приносить! Может, хоть тогда потеплеет!

- А ты дурь не мели! – шикнула на него толстая жена в необъятной шубе. -  Девственниц! Иш! Где ж их в нонешние времена найдешь?

Я молчала. Я действительно помнила Сноухельм другим. Снег в предгорье иногда выпадал рано, но  весной таял  быстро, а лето радовало жаркой погодой. Раньше в это время только начинала опадать  листва с деревьев, и долина казалась усыпанной золотом. Золото в кронах, золото в лужах – я любила такую погоду.  Она мне подходила. Волосы не казались осенью такими полыхающе-яркими. Но все изменилось. Только не десять лет назад, а восемь. Из-за меня. И с тех пор, как я сотворила нечто ужасное, погода в долине испортилась, а я ни разу не была дома.

Меня отослали учиться в жаркий южный Тамбул – с солеными брызгами моря,  разговорчивыми людьми и строгими нравами. Сначала четыре года закрытой школы магии для сложных девочек, а потом высшая магическая академия для одаренных ведьм.  Подруги, студенческая жизнь и кот Пэрсик, который появился у меня на втором курсе. «П-э-эрсик», именно так, растягивая гласную на южный манер, окрестила маленький светло рыжий комочек моя подруга. Имя прижилось, Пэрсик тоже.  То время было почти счастливым. Родители не хотели, чтобы я возвращалась. Да я и сама ни  за что бы не рискнула приехать в Сноухельм, если бы не несчастье, произошедшее в нашей семье, и не моя очередная глупость. Сход лавины унес разом жизнь и мамы, и отца. Женевьев с мужем и маленькой дочкой, которую я еще не видела, остались живы, и я поняла, что не смогу прятаться вечно. Я должна навестить  дом и, возможно, заплатить по счетам. Правда, про это думать не хотелось. Ну, и заодно сбежать из того места, которые последние восемь лет считала домом.