— Белка! Белка! А ну тихо!

Если бы тут действительно было глубоко, они бы точно утонули. Оба.

Бэлла от страха вообще ничего не соображала, но продолжала отчаянно бороться за жизнь — с водой, с Дымовым. И он просто каким-то чудом, каким-то сумасшедшим везением всё-таки смог её ухватить, более-менее зафиксировать в руках.

Хорошо ещё лестница оказалась совсем рядом. Дымов подтолкнул к ней Бэллу. Правда немного не рассчитал — она впечаталась в поручень лбом, но это, кажется, её немного и привело в чувство, слегка оглушив, заставило заткнуться и перестать бессмысленно дёргаться.

Дымов воспользовался затишьем, проорал ей прямо в ухо:

— Всё, Белка! Всё! Успокойся! Не утонешь ты. Не утонешь! Вот лестница, хватайся. И заползай наверх.

На этот раз Бэлла его услышала — наконец-то! — мелко затрясла головой, но вместо «Да» или «Ага» у неё так и получилось дрожащее, отрывистое, невразумительное:

— А-а-а-а.

И ведь она на самом деле не поднималась по лестнице, а заползала, словно восприняла его слова буквально как приказ, цепляясь руками не за поручни, а за ступеньки. И даже оказавшись наверху так дальше и двинулась на четвереньках. Правда недалеко ушла, через несколько шагов — или как это назвать? — остановилась, уткнулась лбом в пол и отчаянно разрыдалась, почти завыла, так что плечи ходили ходуном.

Зато Дымов взбежал, чуть ли не воспарил над бассейном, едва касаясь ногами ступенек, опустился с ней рядом.

— Белка, ну ты чего? Белка! — проговорил, гладя ладонью по спине.

Но она продолжала подвывать, содрогаясь от рыданий. Тогда Дымов ухватил её покрепче, оторвал от пола, развернул лицом к себе. Она, похоже, до сих пор не слишком-то соображая, опять вцепилась в его футболку, едва не порвав, и точно так же, как недавно в пол, ткнулась лицом ему в плечо, не в силах справиться с по-прежнему сотрясавшими её судорожными рыданиями.

— Ну ты даёшь, Белка. Напугалась, да?

Она призналась сквозь всхлипы, заикаясь почти на каждом слоге:

— Я плавать не умею.

— Да там же неглубоко было. С этого края. Тебе, наверное, всего до подбородка. И до бортика меньше полуметра.

— Я же не знала, — оправдалась она, и снова призналась: — А я воды боюсь. Очень. — У неё даже голос сейчас бы вполне девчачий — писклявый, тонкий и пронзительный. — Меня один раз мальчишки чуть не утопили. Нарочно окунули и держали под водой. Пока я захлёбываться не начала. Потому что я на девочку не похожа. И дерусь.

— Вот ведь уроды! — зло выдохнул Дымов, хотя… Он ведь тоже поступил ничуть не лучше, взял и швырнул её в воду, как котёнка, невменяемую и совершенно беспомощную. — А я ведь подумал, что ты плаваньем занималась. Плечи-то вон какие.

— Я не плаванием, я боксом. Чтобы не лезли, — шмыгая носом и всё ещё чуть заикаясь, выложила Бэлла. Отстранилась, отодвинулась, но по-прежнему осталась сидеть, обхватив себя за плечи и съёжившись. — Но потом меня выгнали.

— За что? — Дымов тоже сидел напротив, упираясь ладонями в колени. — Всех побила?

И почти угадал.

— За неспортивное поведение, — хлюпнула Бэлла. — И фотографией.

— Фотография-то при чём? — удивился он. — Что ты с ней-то натворила?

— Я не натворила, я занималась. В фотокружке.

Ну ничего себе. Если бокс Дымов ещё как-то мог предположить, то подобное увлечение оказалось неожиданным. Хотя сейчас почти в каждом мобильнике есть камера, и фотографируют все, кому не лень, а потом постят свои снимки в интернете, но фотокружок — это другое. Только непонятно, почему «занималась»? В прошедшем времени.

— И что, оттуда тоже выгнали?

— Нет, — Бэлла замотала головой. — Я сама ушла. — В который уже раз шмыгнула носом, провела под ним тыльной стороной руки. — Потому что они говорили, что я всё равно не смогу. Что у меня не получится. Потому что это искусство, а я быдло.