Еще там был четвертый матрас, и пятый, и шестой, и на всех шли апатичные занятия сексом. Я никогда раньше не видел публичного секса. Я и приватного-то секса почти не видел. В течение большей части жизни, занимаясь любовью, я очень стыдился и был совершенно уверен, что делаю все неправильно и гневлю Бога. Секс, который сейчас был перед моими глазами, не казался извращенным. В нем не было никакого энтузиазма или страсти. Люди, занимавшиеся сексом, выглядели безжизненными, как и те, кто за ними наблюдал. В лофте было много ароматических свечей и благовоний; если закрыть глаза, могло показаться, что ты в каком-нибудь свечном магазинчике распродаж. Я ожидал, что секс-клуб будет угрожающим, развратным, искушающим местом. Но происходящее больше напоминало обеденный перерыв у особенно озабоченных сотрудников Министерства транспорта.

Я прошел в туалет, весьма испуганный и тем, что видел чужой секс, и тем, насколько скучным он показался. У раковины стояла женщина – самая красивая голая женщина из всех, что я видел: нордической внешности, с короткими светлыми волосами, высокая, с идеальным телом. Она отмывалась с помощью старого полотенца и мыла. Я был покорен. Она повернулась, пренебрежительно посмотрела на меня и продолжила счищать с себя то, что на ней оставили обитатели матрасов.

Я прошел к туалетной кабинке, раздумывая, не спрыгнут ли с сиденья унитаза какие-нибудь страшные болезни, чтобы поскорее забуриться ко мне в уретру? Насколько я понял, нордическая богиня отказала мне. Или это тоже часть протокола секс-клуба? Отказывать всем, пока не найдется кто-нибудь, кто проявит достаточно дерзости и завоюет ее? Наберусь ли я такой дерзости? Нет. Во мне не было ни дерзости, ни завоевательского желания.

Когда я вышел из кабинки, ее уже не было. Я вернулся в диджейскую будку; Жак был явно раздражен.

– Ты вообще где шатаешься? – спросил он. – Начинай работать. Я ухожу.

У него играла French Kiss Лила Луиса, и я увидел, что до окончания песни осталось пятнадцать секунд. Я пробормотал: «Извините», решив умолчать о том, что никогда раньше не видел людей, которые спят друг с другом при всех, а в туалете встретил свою перемазанную спермой нордическую Дульсинею и понял, что никогда не познаю истинного счастья, потому что она пренебрегла мной. Вместо этого я взял пластинку Break 4 Love и каким-то образом сумел идеально смикшировать ее с последними четырьмя секундами French Kiss.

– Ха, – только и сказал Жак, потом удалился.

Я поставил свои хаусовые, хип-хоповые и дэнсхолловые хиты. Когда зазвучала Kiss Принса, мне даже удалось заставить танцевать около десяти человек, что можно было считать успехом. С матрасами и джакузи конкурировать было крайне тяжело.

Около четырех утра в лофте осталось всего человек десять; пришел Морис и сказал, что я могу заканчивать. Я поставил Sign O’ the Times Принса и в последний раз обошел лофт. На одном из матрасов моя нордическая богиня трахалась сразу с двумя толстыми мужиками, которые в свободное от осквернения любви всей моей жизни время, похоже, работали в какой-нибудь забегаловке. Ее глаза были закрыты. Казалось, что им всем скучно. Небольшая частичка моей души в тот момент умерла.

Я представлял, как стану ее Холденом Колфилдом, как спасу эту женщину от демонов, заставивших ее прийти на секс-вечеринку «Прикоснуться к классному» в грязном лофте поздно вечером в среду. Я хотел, чтобы мы вместе завтракали в нашей чистой и солнечной квартире, чтобы она читала Беккета, ела тосты и смотрела на меня с любовью. Но на самом деле мы не обменялись ни единым словом, сейчас она лежала под каким-то потным незнакомцем, а песня Принса уже заканчивалась.