Я вытер рукавом пот со лба, и посмотрел на притихшую девушку. Она стояла, уперев руки в боки и молча, гипнотизировала меня взглядом.

- А ну, немедленно отвези меня назад, к отцу! – припечатала она.

- А если не отвезу? – устало спросил я, мечтая как можно скорее смыть с себя дорожную пыль.

- Сама уеду! Я ни минуты не останусь в этом…, - девушка презрительно оглядывала усадьбу, стараясь подобрать более подходящее к ней, название. – В этом клоповнике!

- Ну–ну, - устало ответил я. – Вот твой сундук, вот дорога, топай! – Я махнул рукой в сторону замка графа Саяна и, не оглядываясь, пошел в дом.

- Почему, топай? – взвизгнула Аврора, - а где карета?

- Домой уехала, к графине Овердрайв. У меня нет своей кареты. – Не оборачиваясь, ответил я, поднимаясь по ступеням на крыльцо.

- Как это, нет? – пораженно выдохнула девушка. – Как это у князя и нет, кареты?

Я пожал плечами и обернулся. – Да так и нет. Ни к чему она мне была. Мне и в седле путешествовать вполне удобно. Так ты идешь в дом?

- В дом, - пробормотала девушка, словно пробуя это слово на вкус. – Ну, ладно, пойдем! Но завтра, я хоть на телеге, но вернусь к отцу!

- Да, пожалуйста! – легко согласился я, открывая перед Авророй, дверь. – Только ведь люди не поверят, что сама ушла. Будут судачить, что не чистой тебя взял муж, вот и выгнал. – Сказал я, по сути, применив грязный прием. Но, так или иначе, мои слова не были лишены логики. С большой долей вероятности, так бы и стали говорить.

И, о чудо! Впервые, Аврора промолчала, не ответив своей обычной колкостью. Понурившись и приподнимая руками подол светлой юбки, она вошла в дом и, остановившись посередине темной прихожей, принялась оглядываться. Я не торопил ее, невольно пытаясь чужими глазами, увидеть то, что сейчас видела она.

Зрелище, надо сказать, было поистине удручающее. Темный холл, с четырьмя узкими, практически не дающими света, окнами. Дощатый пол, давно не знавший краски, был местами стерт до блеска, а местами, ощетинившийся свежими сколами, смотрелся довольно убого.

Стены, были обиты полотняными обоями, тканными из нитей трех светлых оттенков, отчего на них, вышел рисунок в крупную клетку. Их, десять лет назад, еще моя матушка выбирала, теперь же, в тех местах, куда падал из окон свет, краска выгорела и выглядела неряшливыми проплешинами. А там, где ожидавшие аудиенции отца, люди, прислонялись к стене спиною, и вовсе были вытерты до серого цвета.

Старая, такая же выцветшая мебель, тоже не добавляла холлу, красоты. Я невольно поморщился, представив, что сейчас о моем отчем доме, думает Аврора. В ожидании едких комментариев, я стиснул зубы, уговаривая себя сдержаться.

Но, по счастью, я услышал знакомую шаркающую поступь своего дворецкого. Старый верный Тимофей, подслеповато щурясь, вышел из коридора и с любопытством уставился на девушку. Та, смерила его оценивающим взглядом, и, вздернув подбородок, отвернулась к окну.

- Тимофей, - это моя жена, - Аврора! Поклонись своей Хозяйке!

Дворецкий скорчил забавную рожицу и, изобразив шутовской поклон, тут же виновато прокомментировал его. – Барыня, приношу свои извинения, но нога в колене не гнется.

Аврора, не удостоив старика ответом, повернулась ко мне:

- Ну, и долго ты еще собираешься, меня в дверях держать? Где мои покои? Прикажи, чтобы проводили!

- Тимофей, комната госпожи, готова?

- Давно, ваше сиятельство! – поклонился мне дворецкий, и нога в колене, у него уже очень замечательно гнулась.

Я усмехнулся, отвернувшись от Авроры, чтобы она не заметила. Новой истерики мне еще не хватало!