— Живут же люди, — пробормотал Федя, тем не менее не испытывая ни малейшей зависти к деньгам Киры. Так бывает: кому-то в жизни везёт с предками, кому-то не очень. Чего завидовать? Учиться надо и работать, чтобы в люди выбиться. Может, и у него когда-нибудь будет такой вот «коттедж»… Ну, или хотя бы дача.

— Да, красивый дом, — кивнула Оля, когда после звонка им открыли калитку. — Но мне больше нравится сад. Смотри, сколько цветов! И это в середине сентября!

— Да, и правда, — удивился Федя. Он, как и Оля, такого никогда не видел, поэтому некоторое время ребята ходили по саду, любуясь на клумбы и просто высаженные растения, и только потом подошли к дому.

Больше всего Федю в этом здании впечатлили окна — наверное, потому что он не понимал, как можно жить практически без стен, с окнами вместо них. Видно же всё как на ладони! Хотя кому тут смотреть? Деревьям если только.

Правда, потом Федя заметил, что окна на втором этаже занавешены — значит, существует способ «закрываться» от внешнего мира. Свет там не горел, в отличие от первого этажа — здесь иллюминация была на всю катушку. И музыка грохотала, и то и дело раздавались взрывы хохота, доносящиеся из распахнутой двери.

На открытой веранде был организован фуршет — несколько столов ломилось от угощений и алкоголя, в креслах были разбросаны пледы, но мало кто сидел — в основном однокурсники Феди и Оли стояли и разговаривали, кое-кто курил, разглядывая сад. То и дело мимо проносился слуга с подносом — что-то забирал или, наоборот, ставил.

Слуга. Федя хмыкнул, непроизвольно сжав ладонь Оли в своей руке.

— Ты чего? — шепнула Зимина, и он, с улыбкой повернувшись к девушке, наклонился и сказал ей на ухо:

— Вон видишь парня в белой ливрее? Я подумал, что это слуга.

— Судя по всему, ты правильно подумал.

— Само собой. Дело не в этом. Просто, блин, двадцать первый век на дворе… А тут слуги, как в девятнадцатом. Хорошо хоть без парика. А дамы без вееров.

Оля засмеялась, и они вместе шагнули на веранду.

Клочков сразу влился в компанию однокурсников, по привычке таща за собой Олю, как на аркане. Разговаривал со всеми сразу, перебрасываясь ничего не значащими для него фразами, и постепенно пробирался ко входу — надо было срочно заводить Олю в тепло, пока она не замёрзла.

День уже начинал клониться к закату, и в пронзительно-оранжевых лучах словно уставшего к вечеру солнца окружающие предметы, да и люди казались Феде охваченными пожаром. Он с восторгом озирался — настолько красивым было всё вокруг — и вдруг зацепился взглядом за Олину косичку… И замер на мгновение, впитывая в себя блеск её волос — золотых, как солнце, — и мягкость улыбки, синеву глаз…

Что-то взметнулось в душе — что-то светлое, открытое и искреннее, — и Феде неожиданно захотелось прижать Олю к себе покрепче, коснуться губами её волос, щеки, губ…

Губ?..

Додумать эту мысль Федя не успел.

— Ах, вот ты где! — раздался совсем рядом пронзительный и какой-то злой голос Киры Ахматовой. — А я тебя везде ищу!

6. 5

Оля

Голос Киры словно пробудил Олю от краткого сна, вызванного каким-то необычным выражением на Федином лице. Такое выражение она видела в последний раз очень давно — ещё когда была жива Наташа. Тогда Федя смотрел на Олину подругу с таким же трепетным восхищением и будто светился изнутри.

«Показалось, наверное», — подумала Оля, вздохнув, и повернулась к Кире одновременно с Федей.

— Меня? — с недоумением переспросил Клочков. — Зачем?

— Как это — зачем? Мой папа такое шампанское купил специально для нашей вечеринки! — Кира манерно закатила глаза. — А ты ещё не пробовал!