- Слушаться и помогать? Так вы не о своем лечении?

- Верно - слушаться и помогать. Топи баньку, детка, ты умеешь.

Пока я занималась растопкой и добавляла воду в котел, она возилась с чем-то на кухоньке. Закончив со своей работой, я подошла и тихонько уселась рядом, наблюдая, а она объяснила, не переставая размешивать грязно-зеленую субстанцию:

- Народная аптека. Заживляющая мазь для рук на подорожнике.

- А жир из чего?

- Медвежий. Ромка и привез по моей просьбе.

- А где это медведи своим жиром делятся?

- Чего не знаю, того не знаю. Но работает парень на крайнем севере. Там строят военные городки на вечной мерзлоте, а он сварщик высочайшей пробы. Рассказывал, что и под водой может варить, и на высокогорье, где воздух разреженный, и в морозы больше пятидесяти. Молодой, а мастер какой… Ты звонила ему?

Я покачала головой – совсем забыла. Она кивнула.

- Это будет мазь для нашего гостя. Прошлый раз забыл забрать, - утерла она рукавом глаза. Просто устали и слезятся, или - слезы? На всякий случай, поспешила успокоить ее:

- Не переживайте, я вам напомню, а вы проследите, чтобы в этот раз он не забыл. А кто он такой?

- Мужик, - пожала она плечами и отвернулась. Ну, все ясно – с расспросами лучше не соваться.

Близился вечер и все сильнее нервничала моя хозяйка. Переоделась в юбку и выпущенную поверх нее застиранную кофту... я наблюдала и молчала. А она суетилась, что-то убирала с глаз, что-то переносила и переставляла. Вначале просто поглядывала на меня, потом полезла в сундук, который стоял в самом углу комнаты. Крышка поднялась, и вдруг на меня пахнуло чем-то знакомым – я пошла на этот запах, как зомби. Нафтали-ин! У бабушки тоже был сундук, но раза в два больше этого – вишневого цвета и мне по пояс, и оттуда пахло так же. Сейчас я знала, что нафталин вреден, как и строительный асбест, о чем раньше даже не подозревали. Но детские еще воспоминания, но настроение же!

А сколько всего было в том бабушкином сундуке! Дедов овчинный полушубок и зимняя шапка, бабушкины шали и небольшие светлые шерстяные платочки «на смерть», праздничная атласная скатерть и новые полотенца, старинные белые пододеяльники с дыркой посередине и еще куча всякого добра.

Из своего сундука Мария Львовна достала женскую сорочку и огромную цветастую шаль. Сорочка представляла собой прямой белый мешок с двумя вытачками, без дна и длиной мне по колено, на простых лямках. И ожидаемо благоухала нафталином.

- Вот. Это тебе. Вывесь на двор, пускай проветривается.

- Мария Львовна…?!

Возмущенно заглянула ей в глаза и умолкла – снова этот загнанный и беззащитный взгляд. Н-ну… и опять ожидаемо вспомнились ведьмы. Наверное, по аналогии с предполагаемыми в связи с их существованием непонятностями и странностями. А тут - куда уж больше-то?

После того, как я очередной раз вернулась, проверив, как топится баня, в доме уже запахло едой – жареным луком, гречневой кашей, а потом и свиной тушенкой. Содержимое стеклянной банки с портретом хрюшки на этикетке баба Маня щедрой рукой целиком вывернула в кастрюльку с кашей – ужин был готов.

- Давно тушенку не ела, - с удовольствием принюхивалась я.

- Ну так! Вот сегодня и поедим, - широким жестом выставила она на стол бутылку «Столичной», - День рождения у меня нынче.

- Путаетесь в показаниях, Мария Львовна, - озадаченно пробормотала я, - внуку вы говорили, что вам что-то там с половинкой, если я не ошибаюсь. Нет, точно не ошибаюсь – так он и сказал.

- Значит, выпьем за половинку. Для меня, может, каждый прошлый месяц уже… знатная дата, - отрезала она.