– Пробил час призраков! – сказал Инголдсби, извлекая из кармана жилета часы, похожие на золотую полукрону, и сверяясь с ними, – словно он подозревал, что башенные часы над конюшнями лгут.

– Тише! – воскликнул Чарльз. – Не послышались ли мне шаги?

Последовала пауза: раздались шаги – они звучали весьма отчетливо и вот поравнялись с дверью, замедлились, остановились и…

Том метнулся через комнату, распахнул дверь и увидел миссис Ботерби, которая шла в свою комнату на другом конце галереи, предварительно напоив одну из захворавших горничных джулепом по рецепту из «Домашнего лечебника» графини Кентской[26].

– Доброй ночи, сэр! – сказала миссис Ботерби.

– Подите к черту! – вскричал разочарованный охотник за привидениями.

Миновал и час, и другой – но привидения все не появлялись, и ничто не превращало ночь в кошмар; а когда башенные часы наконец пробили три, Инголдсби, у которого терпение и грог были на исходе, вскочил со стула и сказал:

– Все это адская чепуха, мой дорогой друг. Черт возьми, мы сегодня ночью не увидим ни одного привидения; их урочный час давно прошел. Я отправляюсь спать; а что касается ваших панталон, я застрахую их по крайней мере на следующие двадцать четыре часа и готов заплатить за них.

– Разумеется. О! Благодарю вас, конечно! – пробормотал Чарльз, пробуждаясь от задумчивости, которая успела уже перейти в крепкий сон.

– Спокойной ночи, мой мальчик! Крепко заприте за мной дверь и не обращайте внимания, кто бы сюда ни явился, хоть папа римский, хоть сам дьявол, хоть претендент[27].

Сифорт последовал совету друга и на следующее утро спустился к завтраку, облаченный так же, как и вчера. Чары были разрушены, демон побежден; светло-серые с красной полосой по швам панталоны все еще были in rerum natura[28] и украшали их законного владельца.

Том поздравил себя и своего напарника с результатом их ночного бдения; однако деревенская поговорка советует не хвалить коня на переправе, – Сифорту было еще далеко до берега.

На следующее утро стук в дверь застал Тома Инголдсби врасплох, когда он брился, и он порезался.

– Войдите, черт бы вас побрал! – сказал бедняга, прижимая большим пальцем ранку на лице. – Дверь открылась, и появился мистер Барни Магуайр.

– Ну, Барни, что стряслось? – спросил страдалец, переняв говор своего посетителя.

– Хозяин, сэр…

– Ну, что ему понадобилось?

– Он, ваша милость, просит одолжить ему панталоны.

– Как, неужели ты хочешь сказать, – силы небесные, это прямо великолепно! – вскричал Том, разразившись приступом неудержимого смеха. – Ну, Барни, ты же не хочешь сказать, что призрак снова завладел ими!

Мистер Магуайр не ответил на насмешку молодого сквайра; лицо его хранило самое серьезное выражение.

– Ей-ей, они исчезли, пропали, истинно так! Уж разве я сам не искал на кровати, и под кроватью, и в кровати, если уж на то пошло, и черт меня побери, если там нашлось хоть полштанины. Я совсем разумение утратил!

– А теперь вот что, мистер Барни, – сказал Том, неосторожно отняв большой палец от подбородка и позволив струйке крови «окрасить в красный цвет»[29] мыльную пену на его шее, – может, с твоим хозяином эти трюки и пройдут, но меня не обмануть, сэр. Ну-ка, живо признавайся, что ты сделал с одеждой?

Столь резкий переход от «бойкости к строгости» со всей определенностью застал Магуайра врасплох, и на мгновение он, казалось, был настолько смущен, насколько вообще посильно смутить ирландского слугу.

– Я? По мнению вашей милости, я и есть этот самый призрак? – после минутной паузы ответствовал Магуайр с легким оттенком негодования в голосе. – Неужто я стащу хозяйское добро? Да и что бы я стал с ним делать?