Боги! Он все съел! Все. До последней полосочки пасты. При том, что мои феттучини оказались просто ужасными! И как досадно, что именно первая попытка накормить Рика из-за вечной рассеянности обернулась таким вот провалом. Уж не знаю почему, но мне стало до невозможности обидно и стыдно, ведь он проглотил все без единого слова возмущения. Хвалил даже и, естественно, врал. Внутри тут же возник душный дискомфорт от этого, и настроение испортилось еще больше. Я поднялась, чтобы выкинуть еду в мусорку, но парень, издав невнятный вопль, выхватил тарелку у меня из рук.

– С ума сошла? Выкидывать готовую домашнюю еду! Это же, мать его, кощунство! – возмутился он, начав уминать и мою порцию. – Подумаешь, соли маловато. Да парни бы ноги тебе целовали и за такое!

Неловкость момента выросла до размеров комнаты, плеснув горячим мне на щеки, и я ляпнула то, что тут же захотела взять обратно:

– Вам всем случалось голодать? С вами плохо обращались?

Мангуст сразу выпрямился, прекращая жевать, и положил вилку. Он нахмурился, и пару секунд мне чудилось, что он борется с желанием сказать мне нечто грубое. В смысле, по-настоящему грубое, а не просто в своей обычной восхитительно-нецензурной манере, и я уже начала бормотать извинения, комкая салфетку, одолеваемая ощущением нарастания чего-то катастрофического прямо, чего не случалось со мной уже очень давно.

– Принцесса, открою тебе секрет: мужики всегда хотят жрать, и с их трудным детством это может быть никак не связано. – От совсем не сердитого тона Рика я вздохнула с облегчением. – Но да, до того, как мы все попали к Вестонам, житуха случалась у меня с братанами несладкая.

Он невозмутимо вернулся к уничтожению остатков ужина.

– Вот поэтому вы зовете друг друга братьями? Потому что жили в одной приемной семье?

Любопытство мгновенно вытеснило остатки негативных эмоций, и мое воображение сразу стало рисовать, как мог выглядеть юный Рик. Выходил долговязый, но широкоплечий смуглый подросток, почему-то с волнистыми волосами до плеч и лукавым блеском в его необычайных темных глазах.

– Ага. И это были охерительно замечательные годы, должен я тебе сказать. Настолько хорошие, что мы с парнями подумали и решили, что жить и дальше вместе и поднимать общий бизнес – крутая идея. Ма Линда – самый заботливый, добрый и умный человек, какого я встречал за свою жизнь, па Джек – офигенный чувак, бывший байкер, причем из однопроцентников (однопроцентники – байкеры-бандиты, по сути, отвергающие любые законы – прим. Авторов), знает все дерьмо жизни на своем опыте и научил нас стольким вещам, говоря с нами на том самом языке, что один только и был понятен вот таким зверенышам, потому что сам когда-то был таким. А еще они оба наделены просто безграничным терпением, если смогли вбить в наши пустые башки хоть каплю мозгов, которых хватает на то, чтобы не связываться криминалом.

Улыбка Рика стала расслабленно-теплой, и он, подхватив со стола и свою, и мою тарелки взялся их мыть.

– А было им с нами ой как нелегко, потому как мы успели превратиться в мелких злющих засранцев, способных цапнуть кормящую руку. И кусали, случалось. Так что им реально должно быть уготовано местечко в раю за то, что они нас превратили в подобие нормальных людей. Поначалу они ходили в школу по вызовам как на хренову работу. – Рик хитро прищурился, рассматривая меня, с интересом внимавшую ему. – Эх, хотел бы я взглянуть на тебя в старших классах. Небось, была звездой школы и встречалась с самым крутым спортсменом, пока все его дружки втайне мечтали оттяпать такую девчонку себе?