Покинув машину, я помчался в свою комнату и сел за компьютер. Нужно было больше узнать о гимназии №6, чтобы отец хотя бы выслушал меня. Я включил свой МАС и быстро набрал в поисковике название гимназии. Просмотрев несколько статей про учебное заведение, я наткнулся на ссылку основной его страницы. После прочтения информации об истории создания и многолетнего существования, меня заинтересовала вкладка «Гордость гимназии». В ней находился перечень учеников, которые добились каких-либо выдающихся успехов после окончания школы. Пролистывая список, я наткнулся на имя, от которого меня бросило в холод: Роксана Киливская (в девичестве – Брюст). Я не мог поверить своим глазам! Моя мама училась в этой гимназии?! Я нажал на ее имя, и открылось подокно с краткой биографией и несколькими датами из ее жизни. Среди известных уже мне фактов нашлось несколько, которые я до этого момента не знал. Будучи архитектором, мама спроектировала отдельный корпус гимназии, ставший впоследствии закрытой школой-интернатом для детей-сирот. Также она являлась соучастником фонда, который профинансировал строительство этого корпуса и в дальнейшем оплачивал ежегодные расходы на обучение и содержание числившихся там детей. В возрасте 23 лет она вошла в группу специалистов, которые занимались реставрацией исторических зданий и сооружений Кенигсберга, пострадавших в военные годы и помогла воссоздать знаменитые Большие Цветочные Сады, ставшие гордостью округи. В конце писалось, что к глубочайшему сожалению всей школы и жителей города, Роксана Киливская погибла при пожаре в своем доме в расцвете лет. В сноске под этим текстом было приписано, что спустя какое-то время, благотворительные программы, финансируемые ее фондом, закрылись в связи с прекращением поступления денежных средств.

Я не мог поверить, что отец обо всем этом умолчал! Нам с братьями он говорил совершенно другое, и в том числе про смерть мамы! Злость и обида снова разожгли мою грудь. Я резко встал из-за стола, откинув клавиатуру, и направился в гостиную. На бархатной софе вальяжно лежал с книжкой в руках Лекс.

– Ты не видел случайно отца? – кипя от злости, спросил я у него.

– Если ты собираешься опять устроить перепалку, то нет, не видел, – отстраненным голосом ответил брат, не отрываясь от книги.

– Это срочно, Лекс! Где он? – едва сдерживался от крика я.

Лекс выглянул из-за старого цветного переплета и окинул меня оценивающим взглядом.

– Да, похоже на то, – все тем же тоном ответил он. – Отец разговаривает со Стасом, кажется, в кабинете.

Затем он перелистнул страницу и его внимание снова переключилось на книгу. Я быстрыми и широкими шагами направился к кабинету отца.

– Вот и все Стас. Такие чернила ты вряд ли уже где-нибудь встретишь, – произносил отец, улыбаясь брату, когда я резко открыл дверь и вошел. – Что за манеры, Виктор? Я разве учил тебя врываться в кабинет без стука, – недовольным голосом спросил он.

Стас удивлено уставился на меня, отходя в сторону и освобождая дорогу отцу.

– А мне интересно, какие манеры дают тебе право врать нам о нашей родной матери! – яростно бросил ему я.

– Да как ты смеешь! – взорвался отец.

– Как ты можешь меня в чем-то упрекать, когда сам вынуждаешь своими же действиями относиться к тебе таким образом?! Ты всю свою жизнь провел во лжи! Ты не достоин ничего уважительного! Как ты мог соврать нам о ее смерти?! Как мог закрыть дело ее жизни, отправить на свалку со всеми светлыми воспоминаниями? Я не понимаю, как она вообще вышла за тебя замуж! Твоей единственной заботой всегда была лишь работа, еще с детства помню, как днями и ночами ты пропадал в этом чертовом кабинете за кипами бумаг! – кричал я, душимый гневом и обидой.