Наши новые спутники, Ирфин и Ладрас, согласившиеся отправиться с нами после моего рассказа, были преисполнены радости и пребывали в отличном расположении духа, что проявлялось в их неугомонных разговорах.

Утром, перед отъездом, они нашли–таки тайник покойного Эльда.

В небольшой яме обнаружился засыпанный жухлой листвой и пепельным снегом сундук, который тут же был вскрыт Олофом. Два лука, колчаны с ясеневыми стрелами, кинжалы и мечи перекочевали к юношам. Кэрин взяла себе пару метательных ножей. А Олоф к своей смертоносной клейморе добавил не менее грозный молот, сделанный из неизвестного мне металла.

Наш небольшой отряд двигался быстро, и к третьему дню моего отбытия из Танграда мы уже выезжали из оков горных цепей Черного Кряжа. Но на душе висел камень, прижимавший меня к земле и терзавший мой разум. Небо по–прежнему оставалось серым, но тучи уже не могли вечно сковывать его.

От поймы Глиндина на востоке и до северо–западных подножий Черного Кряжа растянулись Серые Пустоши. Выжженная бесчисленными пожарами и извержениями, некогда эта местность утопала в райских садах и полях ячменя; в годы бесконечных битв за нее земля захлебывалась от крови людей, эльфов, гномов и мордоков. Хотя небо здесь и не было затянуто тучами, и не шел пепельный снег, все же на полях уже ничего не росло, а низкие деревья, скорчившись возле дороги, напоминали старцев–монахов.

Я въехал в страну вардоков, где мне предстояло вместе с друзьями собрать войско для того, чтобы расправиться с Танкрасом, моим отцом. Моей ненавистью и болью, моим камнем.

– Теперь наш путь лежит строго на восток, – сказал Олоф Ирфину и Ладрасу, которые говорили о чем–то своем и не хотели удостаивать своим вниманием огромного Здоровяка.

– Эй, юнцы! – он вывел Ирфина и Ладраса из состояния равнодушия к себе, раздав обоим пару подзатыльников, – Слушайте меня! Мы пройдем прямо по полям Пустоши, оставляя Кряж и Ущелье Мрака по левую руку, а притоки Вэна – по правую.

– Мы поняли, Олоф, – потирая затылки, ответили они.

– То–то же! – усмехнулся наставник.

– Вардоки не особо гостеприимны, нежданных гостей и чужаков они не любят, поэтому через их земли мы должны проехать незамеченными, – я осмотрел отряд, – и достигнуть Самайи.

Все кивнули.

– Главная стоянка вардоков стоит на том месте, откуда берет свое начало Вэн, – продолжал говорить я. А голос мой уносил порывистый ветер.

Здесь была открытая для ветров местность. Выжженная пустыня с серыми, как шкура потрепанного волка, землями.

– Там собираются все вожди? – поинтересовался Ирфин. Ладрас молчал, глядя на друга.

Кэрин кивнула.

– А сколько… сколько этих самых вождей–то, Кэрин? – не унимался любопытный юноша.

– Их пять. Они сидят в одном шатре. И уже больше полусотни лет не выходили из него, не видели неба, солнца, луны, полей и рек, не видели даже своих дочерей и сыновей.

– Ого! Им наверняка трудно жить так. Без еды, без вина и ублажения девиц!

– Еду и вино приносят им слуги, а девицы сами идут в их объятия под дурманом, который и насылают на них вожди–жрецы.

– Что ж, давайте двигаться вперед, у нас не так много времени, к вечеру мы должны увидеть дома Самайи.

Олоф растормошил Ладраса и Ирфина, прервав их мечтания о том, как одурманенные девицы ложатся в их объятия…

Я же вытащил Кэрин из размышлений, как лучше убить Танкраса.

И мы отправились дальше, заставляя коней скакать во всю прыть и приближаясь к восточной окраине Серых Пустошей.

****

Перебравшись через несколько ручьев, мы остановились на небольшой привал. Даже возле воды некогда плодородная земля была лишь тенью своей. Не осталось ни единого островка зелени. Голые пески, камни (пепел встречался реже) – в таком месте и самое непривередливое растение не выживет.