Обычно осенью, когда приходили холода, а отопление еще не включали, в огромны каменных питерских квартирах становилось сыро и зябко. От промозглости не спасали ни несколько теплых вещей натянутых одна на другую, ни бесконечное питье горячего чая. Холод провоцировал начало обострения. Баба Оля рвалась в магазин и скупала там все, что под руку попадет, приносила продукты домой и прятала в шкафах и шкафчиках, подозрительно поглядывая на Регину: не увидела ли? не украдет ли?

В первый же день, заметив странности в поведении бабы Оли, девушка, после занятий, побежала в общежитие и обо всем рассказала Алевтине, беспокоясь о старой женщине и не зная как себя вести с ней и вообще - что делать.

Алевтина приехала на Васильевский в этот же вечер. Дала тётке пару каких-то таблеток, после которых та сразу притихла, в глазах потух лихорадочный блеск, и вскоре, уложенная в постель, забылась глубоким сном.

Женщины сидели за столом, и пили чай. Время от времени Регина вопросительно посматривала на свою сотрапезницу, ожидая, когда та наконец-то объяснит, как себя вести с бабой Олей. Что происходит - девушка поняла сама.

- Ты не пугайся, это ненадолго. Завтра муж привезет электрокамин, будешь включать его, как только вернешься из института, а перед уходом дашь тётушке вот эти таблетки, она будет спать часов шесть, а то и восемь.

Регина слушала, согласно кивая головой, запоминая все сказанное.

- Вот тебе деньги. Возьми-возьми, - Алевтина подтолкнула к девушке пачку купюр: - Это для тётушки. Нужно ходить с нею в магазин и дать ей возможность покупать все, что она захочет. Потом мы отнесем все обратно, ну то, что можно конечно, в гастрономе знакомая работает, она в курсе проблемы, да и не одна тётя Оля такая. Многие после Блокады так и не смогли стать прежними.

Алевтина смолкла. Глядела невидящими глазами в окно, за которым в ночи лил косыми струями холодный питерский дождь.

- Ты только не бросай тётю, привязалась она к тебе. Если сбежишь сейчас, испугавшись, ей еще хуже станет. Придется в психушку ложить. Я тебе заплачу, сколько скажешь.

Регина понимала, что женщина в отчаянии и даже не подумала на нее обижаться.

- Никуда я не сбегу и бабу Олю одну не брошу, не волнуйтесь, мы справимся с этой бедой. Платить мне ничего не надо, не обижайте меня ...

- Не сердись на меня, девочка, - Алевтина замолчала ненадолго, замялась, словно обдумывая следующую фразу: - Ты ведь не первая жиличка у тётушки. Была до тебя девушка, тоже студентка ... Сбежала в общагу сразу же, как увидела, что у тёти Оли обострение началось. И ладно бы просто ушла, так еще и язык свой поганый распустила, обгадила и меня и тётю. Не понимала, дура, что в Питере у многих такие подранки в семьях живут ... Я долго не решалась никого к тётушке подселить. Сама переезжала к ней на эти две-три недели, пока ей получше не станет, но мужу эти переезды не нравятся, как ты понимаешь, да и дети у меня в таком возрасте, что нежелательно без присмотра оставлять ... Вот решила, как тебя увидела, что уж вы-то с тётушкой точно поладите. И не ошиблась, в прошлую осень даже без обострения обошлось.

- А почему в эту повторилось?

- Скучала она сильно по тебе. Не знаю, что там у нее в голове творится ... может дочку свою покойную, в тебе увидела, а может еще чего. Только дни считала до твоего возвращения и спрашивала: точно ли ты скоро приедешь ...
- Почему же Вы мне обо всем сразу не рассказали? Может и поехала бы я в Парголово с бабой Олей вместо Города у Моря.

- Боялась я, если честно. Понадеялась, что может и не придется ничего рассказывать, а оно вон как вышло ... таки пришлось ... Да и тебе юг на пользу пошел. Вон как загорела, расцвела.