Впрочем, ругалась она недолго, потому что быстро уставала. Дома она сначала ложилась на полчасика отдохнуть, а потом плотно обедала наваристым супом, вареной или жареной говядиной, иногда рябчиками, картошкой с укропчиком и пирогами. К обеду чаще всего приглашался отец Антоний из местного крошечного прихода, а после сытного застолья всенепременно следовал богословский диспут. Верная Лидушка обычно скромно сидела на стульчике и восторженно внимала умным речам.

Когда Серафима Гордеевна замечала ее восхищенный взгляд, то ощущала порыв вдохновения и с новыми силами принималась доказывать отцу Антонию, что сейчас вера не та, современные людишки безбожники, и с минуты на минуту ожидается Страшный Суд. Предполагалось, что после оного обязательно выживут очень немногие, но сама Серафима Гордеевна и ее собеседник выживут обязательно, а вот эта Лидка, которая сегодня опять подала прохладную воду для умывания, вряд ли. Лида одобрительно кивала головой, ничуть не удивляясь заготовленному ей печальному концу.

Барыня скоро принималась зевать, истово крестя рот. Батюшка откланивался и удалялся к себе, а барыня ложилась отдыхать, иногда засыпала. Если ей не спалось, то она вскоре вставала, доставала ключик, висевший у пояса, отпирала маленькую дверь в особые тайные покои, обязательно запиралась там и долго не выходила.

К ужину приходил управляющий. Если хозяйка еще не выходила из своего таинственного укрытия, Лидушка аккуратно стучала в дверь и звала хозяйку к столу. После ужина, такого же плотного, как обед, Серафима Гордеевна и Иван Кузьмич садились перекинуться в картишки по маленькой. Во время игры старушка пыталась мухлевать, управляющий ее на этом ловил, разгорался спор, кто кого обманывает.

Перед сном она долго с Лидушкой вспоминала, что значительного, богоугодного сделано за день. Потом Серафима Гордеевна долго молилась. Ко сну барыня шла в девятом часу.

В субботу и воскресенье этот распорядок нарушался чинным походом в церковь. И тогда уж хозяйка поместья в деревню не ходила, а несла благость сразу домой.

Раз или два в неделю к ней приезжали гости, сама она выезжала редко.

Так и жила барыня Сысоева, в девичестве Носова, многие годы, пока злодейская рука не прекратила ее кроткое существование.

***

Пристав Харитон Иванович изрядно устал. Любое убийство приносило много хлопот, но когда жертвой оказывался личный знакомый, тогда накатывали тоска и злость, которые долго не отпускали.

После осмотра места преступления и первичного допроса живущих в доме людей, Садырин еще долго ходил по комнатам давно знакомого дома. Он с удивлением констатировал, что множество раз бывал здесь, но, оказывается, видел только одну залу. Сейчас же двери всех помещений были беззащитно распахнуты.

Также оказались открытыми часть окон, через которые предположительно влез злодей. Обычно днем дворовые псы были заперты. По двору бегали люди, приходили крестьяне и поденные работницы, поэтому от греха подальше псов убирали. Они, конечно, иногда принимались брехать, но на это особо внимания не обращали.

Садырин прошел в опочивальню Серафимы Гордеевны. Здесь было все так, как и предполагаешь увидеть в личном пространстве уездной небогатой помещицы: пышная кровать с десятком подушек, сундуки с добром, которое хозяйка предпочитает иметь всегда под руками, небольшой стол с рукоделием, пара мягких стульев, большое количество вышитых или вязаных накидочек и салфеток, герань на окне, множество икон. И даже запах в комнате был ожидаемый – чуть затхлый, с нотками сушеных полевых цветов.