Очнулась уже в больничной палате под капельницей. За окном темно, над кроватью лампа включена, рядом на стуле сидит бледный Стас в накинутом на плечи белом халате, а за его спиной стоят будущие свёкры ― с такими мрачными выражениями лиц, будто я во всех грехах мира виновата. Особенно грозно выглядела Анастасия Егоровна. По её тяжёлому взгляду было затруднительно определить, чем именно она недовольна ― то ли тем, что я пострадала, то ли перспективой неведомой опасности для их семьи, то ли самим фактом моей живучести. У меня даже вполне обоснованно появились неприятные подозрения на её счёт. Она изначально была категорически против наших со Стасом отношений. Я, видите ли, не соответствую высоким стандартам их семьи. Могла ведь эта жуткая тётка подстроить это странное покушение? Наверняка могла. С неё станется.

– Нюсь, ты как? ― заботливо поинтересовался Стасик, заметив, что я пришла в себя.

– Не называй её этой дурацкой кличкой, ― брезгливо изрекла его Мама, а мне сообщила: ― Инна, ты не обижайся, но свадьбы не будет. Учитывая обстоятельства, мы не можем оставить сына с тобой наедине даже для того, чтобы вы попрощались.

Ну класс вообще! С их связями можно весь город вверх дном перевернуть, чтобы выяснить причину наступления этих самых обстоятельств, но они просто вышвырнули меня из своей жизни как потенциальный источник опасности. Благородство в этой семейке прямо фонтаном бьёт, только успевай уворачиваться.

– Прости, ― виновато пробормотал Стас, отведя взгляд.

Он правда хороший, но ведомый и слишком сильно зависимый от своих родителей. Я затрудняюсь даже предположить, чего ему стоило убедить их в искренности наших чувств и намерений, но хватило этой маленькой победы ненадолго. Как только запахло жареным, Стасик спрятался за мамину юбку. Он никогда и не был в моих глазах героем в сияющих доспехах. Наверное, мне просто хотелось защитить его. Выдернуть из трясины семейной зависимости, показать жизнь во всех её красках, заставить поверить в себя и дать понять, что он способен на многое, если научится ходить с гордо поднятой головой. Ага, размечталась. Хватило одного несчастного случая, чтобы всё, что было достигнуто за почти год наших отношений, в одночасье пошло прахом.

– А как же любовь? ― насмешливо спросила я, облизнув пересохшие губы.

Он промолчал, а его Мама заявила, что если я действительно люблю её сына, то обязана его отпустить. Ему не нужны неприятности. У Стаса большие перспективы и светлое будущее, которое я могу перечеркнуть своей навязчивостью, невоспитанностью и склонностью к авантюрам. «Ты ― камень, который безжалостно тянет его на дно пропасти», ― вот как она мне сказала. Прозвучало красиво, конечно, но обидно. Если кто-то и тянет Стаса на дно, так это точно не я. На себя пусть посмотрят, прежде чем меня судить.

После их ухода у меня на душе осталось неприятное чувство, которое сложно охарактеризовать каким-то одним определением. Разочарование ― наверное, наиболее точное слово. Не я просила о свадьбе ― это была его идея. Не я начала отношения. Если хорошенько подумать, то Стас все эти месяцы цеплялся за меня, как за спасательный круг, а теперь вот выяснилось, что я, оказывается, тащу его на дно. Меня настолько шокировало это заявление, что даже плакать расхотелось. Ранимость ранимостью, но гордость у меня тоже есть.

Спустя почти час после того, как благородные господа убрались из моей палаты, прихватив своего ненаглядного сыночка, у меня был ещё один посетитель ― следователь. Он спросил о врагах. Хотела намекнуть ему на несостоявшуюся свекровь, но промолчала. Виновата она или нет, но наживать себе противника в лице этой мегеры я точно не собираюсь. Пусть полиция сама виноватых ищет. Для меня главное, чтобы подобное не повторилось. Я жить хочу.