– Господа, я рад вас приветствовать на нашей репетиции! Совсем скоро мы начнём. Иногда будем прерываться, но пройдём все от начала до конца.

После этих слов Редфорд вновь удалился за кулисы, даже не взглянув в мою сторону. Что ж, он занят, я понимаю, может даже забыл, что я здесь.

Началась репетиция. Оказалось, что мистер Редфорд выходил к нам уже в костюме. Балерины были в обычных белых пачках, только у примы корсаж был расшит серебром с розовыми вставками, которые продолжались на юбке. Я была несколько разочарована скромностью, даже аскетичностью костюмов.

В спектакле принимала участие оперная певица, которая исполняла печальную сольную арию в моменте, когда скульптор прощался с погибшей возлюбленной. Падение скульптуры в этом моменте было эффектным, и исчезновение танцовщицы в люке незаметно, словно она и вправду была погребена под этим огромным макетом статуи. В конце был задействован хор, на фоне которого слышалось соло оперной дивы. Пела она превосходно, только вот платье ее было просто чёрным, ничего интересного. Скульптор во втором акте тоже не поразил выразительным образом: Редфорд всего лишь сменил чёрную рубашку на белую и накинул какой-то косой плащ. Грим и вовсе отсутствовал. Он был разве что у двух балерин и оперной дивы, в то время как главный герой лишь взлохматил волосы во втором акте.

Желая посмотреть падение примы со стороны, Редфорд спустился со сцены и сел прямо позади меня. Я попыталась совладать с охватившим меня волнением. «Он просто сел там, где лучше видно. Может, даже не обратил на тебя внимание, успокойся. Не веди себя глупо», – убеждала я себя.

– Вот эту сцену давайте, вместе с музыкантами и хором, – распорядился он, усаживаясь в кресло.

«Вот видишь, даже не заметил», – сказала я себе, немного успокоившись.

– Здравствуйте, мисс Палмер, – шепнул он, наклонившись ко мне.

Помню, я сжалась в кресле, мечтая провалиться куда-нибудь. Так неловко было сидеть, ощущая, что он прямо за моей спиной. Однако я излишне переживала, ибо он тут же переключил внимание на сцену. Я последовала его примеру. Сам финал получался мощным, ярким и трагичным, не хватало лишь скульптора. Но лишь только «погибла» прима, свет погас, и Редфорд вновь поспешил на сцену, чтобы лечь у статуи и обняв ее, «умереть». Скрипка играла тихую печальную мелодию, как бы контрастируя с предыдущей сценой, насыщенной звуками ударных. Мы все громко аплодировали. Потом Редфорд сел на край сцены, свесив ноги вниз и сделав несколько замечаний актерам, спросил мнения сидящих в зале. Мистер Линн назвал постановку Редфорда «весьма оригинальной» и, похоже, остался вполне доволен. Остальные зрители, судя по всему, были хорошие знакомые мистера Редфорда и его труппы. Они все дали положительные отзывы, особенно их порадовало присутствие на сцене оперной дивы. Кто-то обратил внимание на эффектное исчезновение балерины, на которую падает декорация. Я вспомнила про отца и в душе порадовалась за него.

– Что ж, тогда буду рад видеть вас всех на премьере, которая состоится уже через три недели, – с улыбкой возвестил мистер Редфорд и скрылся за кулисами. Зрители потихоньку стали вставать со своих мест. Они обсуждали постановку небольшими компаниями, интересуясь друг у друга, ждать ли Редфорда или уже уходить. Несколько человек вышли в фойе. Я с неохотой последовала их примеру.

– Мисс Палмер! – неожиданно окликнул меня Редфорд, спустившись в зал.

– Редфорд, ты ещё занят? Может, пропустим по бокальчику? – предложил один молодой человек.

– Не сейчас, – отозвался мистер Редфорд и, подойдя ко мне, спросил, что я думаю по поводу постановки.