– Там кто-то есть! – сказал он.

– Ну и что? Подожди, пока этот человек закончит свои дела, и заходи.

– Там даже свет не горел, – не унимался Робо, – а я все равно видел – я заглянул под дверь. Там кто-то есть – в темноте!

– Я и сам предпочитаю делать это в темноте, – сказал я.

Но Робо упорно хотелось поделиться со мной всем, что он там увидел. Оказывается, из-под двери были видны не ноги, а руки.

– Руки? – переспросил я.

– Да! Там, где должны были стоять ноги! – Робо поклялся, что все так и было.

– Слушай, не мешай мне спать! – рассердился я.

– Пожалуйста, пойдем туда и посмотрим, – умоляющим тоном попросил он.

Я потащился по коридору за ним следом, и, конечно же, в уборной никого не оказалось.

– Руки ушли… – растерянно прошептал Робо.

– Ну естественно! Из уборной всегда лучше всего на руках выходить, – насмешливо сказал я. – Ладно, иди писай, я тебя здесь подожду.

Он вошел в уборную, печально шмыгая носом, и помочился в темноте. Мы двинулись обратно и, когда уже подходили к нашему номеру, встретились с черноволосым человеком небольшого роста, с такой же синеватой щетиной на щеках, как у рассказчика снов, который так рассердил бабушку, и в такой же чистой, хотя и поношенной одежде. Он улыбнулся нам. И мне пришлось признать, что шел он на руках!

– Видишь? – прошептал Робо.

Мы вошли в номер и накрепко заперли за собой дверь.

– В чем дело? – спросила мама.

– Там какой-то человек на руках ходит, – сказал я.

– Он и писает, тоже стоя на руках! – добавил Робо.

– Категория С! – пробормотал сквозь сон отец; отцу часто снилось, что он делает пометки в своей толстой тетради.

– Хорошо, мы поговорим об этом утром, – сказала мать.

– Может, это просто акробат, которому вздумалось подшутить над тобой, потому что ты еще маленький, – сказал я Робо.

– А откуда он знал, маленький я или большой, если он в это время в уборной был? – спросил Робо.

– Немедленно спать! – прошипела мама.

И тут из дальнего конца коридора донесся пронзительный вопль бабушки.

Мама накинула свой хорошенький зеленый пеньюар; отец облачился в купальный халат и поспешно нацепил очки; я натянул брюки прямо на пижамные штаны. Первым в коридор выскочил Робо. Из-под двери уборной исходил свет. Но бабушка, находившаяся там, продолжала издавать ритмичные вопли.

– Мы здесь! – крикнул я ей.

– Мама, что случилось? – спросила наша мать.

Мы стояли в широкой полосе света возле двери в уборную.

Нам были хорошо видны бабушкины розовато-лиловые шлепанцы и ее белые, как фарфор, лодыжки. Кричать она перестала.

– Я слышала шепот, когда лежала в кровати, – сказала она из-за двери.

– Это были мы с Робо, – сказал я ей.

– А когда мне показалось, что в коридоре больше никого нет, я все-таки решилась встать и пойти в уборную, – продолжала Йоханна, – но свет не включала и все делала очень тихо. И тут я услышала, а потом и увидела это колесо…

– Колесо? – переспросил отец.

– Да, большое колесо. Оно несколько раз прокатилось мимо двери уборной. Прокатится в одну сторону и тут же возвращается обратно…

Отец покрутил пальцами у виска и выразительно посмотрел на мать.

– У кого-то явно колесики не в порядке, – прошептал он, но мать сердито сверкнула глазами, и он умолк.

– А когда я включила свет, – продолжала рассказывать бабушка, – колесо тут же укатилось прочь.

– Я же говорил, что по коридору кто-то катается на велосипеде! – сказал Робо.

– Заткнись, Робо, – велел ему отец.

– Нет, это не велосипед, – сказала бабушка. – Там было только одно колесо.

Отец опять покрутил пальцами у виска.

– У нее самой одного-двух колесиков не хватает! – прошипел он, но мать сердито его толкнула, даже очки набок съехали.