Проходящая мимо нас почтенная дама, подозрительно косится на Кэша. Затем она торопливо переходит на другую сторону улицы, натягивая на себя поводок с померанским шпицом. Я осуждающе качаю головой. Мелкий говнюк становится слишком невыносимым и слишком наблюдательным.

– Ты когда-нибудь заткнешься? – я устало спрашиваю Кэша.

– Задел за живое, да? – он глядит на меня смеющимися глазами.

Оставив его без ответа, я разворачиваюсь и направляюсь вверх по улице. Дальше от своей машины, дальше от придурковатого брата и ближе к дому Бромфилда.

– Как дела, Десмонд? – вместо приветствия спрашивает меня адвокат, когда я усаживаюсь в кресло.

Бромфилд занимает место за своим английским массивным столом из красного дерева. Его кабинет напоминает логово охотника: на стенах из бурого песчаника висят старинные ружья, черно-белые фотографии и оленьи рога. Деревянный пол покрывает меховая шкура. Слева от себя я слышу потрескивание. Повернувшись, мой взгляд натыкается на пляшущие языки пламени в камине за витиеватой латунной решеткой.

Однако вся эта умиротворенная атмосфера не может успокоить мои расшатанные нервы.

Кристиана Лазарро – безжалостная охотница за деньгами… Такие, как она, хотят подобраться к вашим счетам… Держись от нее подальше…

Каждое слово адвоката оказалось мерзкой ложью. Я виноват, что посмел так подумать про Крис, но Бромфилду тоже придется ответить.

– Отлично, – говорю я, после чего отказываюсь от предложения что-нибудь выпить.

И тут же жалею об этом. Вдруг, адвокат больше не захочет вернуться к напиткам? Но сейчас еще слишком рано, чтобы отключать его.

– Ты слышал, какую легенду сочинили пиарщики Маркуса? – Бромфилд достаточно давно называет папу по имени. – Они убедили общественность и его бизнес-партнеров, что снимки с тобой оказались подделкой, – ехидно посмеивается он.

Конечно, я знаю об этом. К сожалению, в наше время можно исказить любую правдивую информацию. Например, можно без зазрения совести убедить всю семью в том, что невинная девушка является шлюхой.

– Да, я слышал об этом, – я согласно киваю. – Благодаря их работе удалось избежать падения акций.

Бромфилд рассматривает меня задумчивым взглядом, потирая большим и указательным пальцем гладко выбритый подбородок. На его запястье поблескивает золотые часы от Patek Philippe – подарок моего отца. Папа дарит часы этого бренда только тем сотрудникам или партнерам, которых ценит и уважает.

И сейчас мне хочется сорвать эти часы с гребаной адвокатской руки. Бромфилд их не заслуживает!

– Что с тобой случилось? – спрашивает он, не спуская с меня глаз. – Обычно ты никогда не интересовался падением акций и другими делами компании.

– Когда-то это должно произойти. Гонки не могут принести… такую стабильность, как управление «Аматорио Лимитэд», – я стараюсь побороть отвращение к самому себе из-за собственной лжи.

Я вынужден говорить то, что адвокат хочет от меня услышать. На самом деле я не считаю, что карьера гонщика не перспективна для меня в будущем. Годовой контракт с «Bugatti» принес мне доход равносильный доходу отца за последние пять лет работы его компании.

– Итак, что за документы я должен увидеть? – спрашиваю я, пытаясь изобразить заинтересованность.

– Завтра исполнится восемнадцать лет Кэшу и Грейс. Через полтора месяца тебе будет двадцать один год. Поэтому Маркус больше не видит смысла скрывать от тебя… – адвокат замолкает и достает из папки, лежащей на столе, кипу бумаг, – его распоряжение имуществом и финансовыми активами до вступления в наследство.