Сумской замолчал, будто вспомнил о чем-то. Сергей смотрел на него, плохо скрывая свой внезапно возникший интерес к личности Рокотова. Он-то хорошо знал, что в истории русского искусства – это самая загадочная страница. Даже точной даты его рождения установить не удалось. А тут – счастливая возможность познакомиться с ним самим! Как же не воспользоваться ею, как упустить такой шанс?

– Иван Христофорович, – сказал Сергей, – а вы можете меня с Рокотовым познакомить?

– А тебе зачем? – спросил Сумской и насторожился. – И ты решил меня бросить? Вслед за Алешкой Золотовым сбежать?

– Да нет, что вы! – воскликнул Сергей. – Интересно на его работы взглянуть.

– Ничего особенного, доложу я тебе, – сказал Сумской, и в его басистом голосе мелькнули жалкие нотки плохо спрятанной зависти. – Если бы не Шувалов[2], где был бы теперь твой Рокотов? Это он его из самых низов поднял, он к свету приблизил и в люди вывел. А я понимаю так: уж коли ты стал государственным человеком, будь добр этому государству отдачу подать.

– А вот вы, Иван Христофорович, – вступился за Рокотова Сергей, – разве не хочется вам, придворному художнику, написать что-то от души, не на заказ? Неужели у вас совсем нет сторонних замыслов? Неужели полет вашей фантазии ограничивается лишь тем, что потребует императрица или ее окружение?

– Ты это к чему, Сережа? – удивился Сумской. – Ужли и ты вздумал меня воспитывать?

– Что вы! – спохватился Сергей. – Мне просто интересно услышать ваше мнение по поводу свободного творчества.

– А его, Сережа, нет просто, – коротко ответил Сумской. – Нет свободного творчества. Как ты его себе представляешь, а? Твое свободное творчество пару месяцев назад на улицах было. Забыл? Чего стóило оно тогда? Гроши, да и то не каждый день. А теперь ты у меня кто – помощник! И работу твою знатные люди ценят, государственные. Они и заказы делают. А стало быть, и человек ты теперь государственный. Уразумел разницу?

– Выходит, вы вообще в творчестве свободы не видите? Или не хотите видеть. И так вам удобно жить.

– Да ты, дружок, никак философ ко всему? – с иронией сказал Сумской.

– А почему бы и нет? Размышлять и делать выводы – привилегия человека. Так познакомьте меня с Рокотовым.

Иван Христофорович как-то жалобно посмотрел на Шумилова, вздохнул – протяжно, с обидой какой-то.

– Я ему выговор поддержал, как можно теперь? – спросил, косясь на Сергея.

– Да, конечно, – согласился тот.

– Адрес тебе дам. Сам пойдешь, – сказал Сумской. – Только не говори, что от меня.

В середине июня Лондон выглядел уже по-настоящему летним городом. Вовсю зеленели парки и скверы, широкая голубая лента Темзы с искристой любовью омывала каменные бока набережных.

В отеле «Waldorf», где Игорь поселился во второй раз за последний месяц, было тихо. Теперь, правда, он выбрал номер поскромнее, чем три недели назад, но это не мешало туристу из России наслаждаться достижениями цивилизации – джакузи, спутниковым телевидением и, главное, компьютером.

Расположившись и приняв душ после дороги, он включил «машину» и вошел в Интернет. Письмо, которое Игорь собирался послать герцогу Кингстону, давно сформировалось в определенный лаконичный текст. И теперь, набирая английские слова, он вдруг почувствовал себя частью какого-то замысловатого шпионского механизма, разработанного его сестрой Аллой. От этого ощущения Игорю стало как-то неловко и даже слегка боязно. Не привыкший к подобным играм, он вдруг усомнился в конечном успехе грандиозной затеи, элементом которой являлся сам. И даже пальцы его на клавишах дрогнули в какой-то момент.