– Повтори.

Детьми? С ЕГО детьми?

– Ты все слышала, Аида.

Я нервно рассмеялась.

– Бред. Если ты хотел отомстить Вельзевулу, зачем притворялся отцом? Почему не убил меня? Для чего было устраивать дочери своего врага счастливое детство? Может, я и смотрела на все через розовые очки, но я помню, как ты жертвовал всем, чтобы дать мне нормальную жизнь. Что, просто из мести?

– Так было нужно. Ты должна была вырасти и полностью мне доверять.

– Для чего?

Папа посмотрел мне в глаза. И я вдруг поняла, что стою напротив совершенно незнакомого человека. Совершенно непонятного, жестокого, безумного. От папы, которого я когда-то, а может, и до сих пор любила, остался только облик.

Вот тебе урок, Аида: иногда темные души не похожи на монстров. Иногда они прячутся под личинами наших родных.

– Будет больно, – предупредил отец. – Но не смертельно.

Прежде, чем я успела среагировать, раздался выстрел. На светлой рубашке медленно расплывалось пятно крови, а вот боль пришла не сразу. Острая, лишающая разума, невыносимая не столько физически, сколько эмоционально.

Я осела на пол, а человек, которого я считала отцом, равнодушно смотрел, как дрожащей рукой я вытираю струйку крови, стекающую из уголка рта.

Дело дрянь.

– Лилит тебя подлатает, но сейчас я не могу рисковать. Ты сильная девочка.

Наклонившись, он подхватил меня под руку и заставил подняться. От боли кружилась голова. Кровь стекала на пол, я чувствовала, как с каждым ударом сердца сил становится все меньше и меньше. Противный железный привкус во рту заставил закашляться.

«Вот же работы будет у офицеров, когда они найдут эту лужу крови», – совсем некстати подумалось мне.

Они безошибочно определят, сколько крови я потеряла, и будут искать труп. Может, это и к лучшему. Смертные мне не помогут.

Лилит… От этого имени внутри все похолодело. Значит, она больше не в Аиде. Со смертью Вельзевула перестало действовать наказание или взошедший на престол сын помиловал мать?

Но самое забавное, что я уже ощущала эту адскую боль и неумолимо утекающую жизнь раньше. В меня уже стреляли.

Тогда в сердце вернулся Мортрум.

Сегодня из него вырезали последний кусочек надежды.

Отец вытащил меня из дома и усадил в припаркованную прямо на газоне (надеюсь, Хелен не успела это увидеть – она бы убила за такое) машину.

Внутренности сводило от адской боли. Одежда пропиталась кровью и противно липла к телу. Даже сквозь слабость и боль пробивались странные мысли.

Сколько вообще во мне крови? Что будет, если ее в теле останется слишком мало, раз я не могу умереть? Я точно могу потерять сознание и странно, что до сих пор этого не случилось. И все же: как работает тело, пришедшее в этот мир из Мортрума? Каким законам подчиняется?

А еще было странное ощущение оттого, что рядом сидит отец. Как всегда сосредоточенно и спокойно ведет машину, словно мы просто решили выбраться на выходные за город, и я не истекаю кровью на пассажирском сидении, и мой мир не рушится от осознания, что меня вырастило чудовище.

Одно дело догадываться и подозревать, другое – видеть воочию.

– И куда мы теперь? – спросила я, потому что находиться в тишине было невыносимо.

– К Лилит. Она хочет тебя видеть.

– А ты всегда делаешь то, что она хочет?

Папа усмехнулся. Вялая попытка вывести его из равновесия не сработала.

– Разумеется. Лилит – моя госпожа и любовь. Ей даже не нужно просить.

– Может, хоть ты мне расскажешь, как вы умудряетесь делать детей арахне?

– Вот у нее и спросишь.

– Как она вышла из Аида?

– В Мортруме немало тех, кому близки идеи Лилит и не близка тирания Вельзевула. Едва он потерял власть – этим воспользовались те, кому ближе истинная хозяйка наших миров.