Валентайн подошел к окну и приоткрыл его. В комнату тут же пахнуло привычным зловонием от Темзы, из-за чего доктор невольно поморщился. Улицы Лондона были во власти густого тумана, который в народе получил прозвище «гороховый суп» благодаря желтоватому оттенку и отвратительному запаху. Городской шум и крики разносчиков газет, снующие туда-сюда люди, а также проезжающие мимо экипажи создавали привычную суету столицы Британской империи. В дверь постучали.

– Доктор Аттвуд? Позвольте войти?

Валентайн, отвлекшись от мыслей, повернулся, сложив руки за спиной. Его высокая, широкоплечая фигура почти полностью заслонила собой окно.

– Если не ошибаюсь – мистер Коллинс? – растягивая слова, вопросительно произнес профессор.

– Да, сэр!

– Что же вы стоите? Входите, молодой человек!

– Благодарю, сэр! – лицо парня, чьи мимические мышцы были напряжены, тут же расслабилось и он переступил порог кабинета. Было видно, что ему сильно польстило, когда такой ученый, как доктор Аттвуд мгновенно узнал его.

– Вас, кажется, зовут Джим?

– Точно, сэр!

– С чем пожаловали ко мне? Вряд ли это касается методов лечения душевнобольных, которые мы обсуждали на прошлой лекции, ведь так?

– Я… просто я проходил мимо и решил зайти, – сбивчиво заговорил Коллинс, переминаясь с ноги на ногу. – Хочу кое о чем спросить вас, сэр.

Валентайн внимательно смотрел на своего студента сверху вниз, так как тот был невысок ростом, скорее плотный, чем толстый, однако его прямая осанка и крепкие руки свидетельствовали о регулярных занятиях спортом. Судя по всему этим спортом был регби. Песочно-рыжие волосы густой копной сидели на овальной голове Коллинса, основной «достопримечательностью» которой была выпирающая вперед квадратная челюсть.

– Прошу вас, – Аттвуд указал рукой на стул. – Я весь внимание, мой друг.

Его твердый, но при этом располагающий голос действовал успокаивающе. Джим повиновался своему учителю и присел.

– Понимаете, профессор, – было видно, что юноша чувствовал себя не в своей тарелке, – скоро предстоит экзамен. По анатомии тела. Я досконально изучил теорию.

На долю секунды Коллинс замолк, смущенно глядя в пол.

– Вы не прошли практику? – догадался Валентайн.

– Да, сэр. Я… понимаете, я… как бы выразиться… – он не находил нужных слов.

– Предположу, вы слегка брезгуете мертвыми телами, мой друг, – завершил за него Аттвуд.

– В общем-то так и есть.

Джим облегченно выдохнул, – признавшись в этом своему учителю, он словно скинул тяжелую ношу с плеч.

– Что ж так? Для студента медицинского факультета это не вполне приемлемо.

– Знаю, сэр, и это очень беспокоит меня. Я пропустил несколько занятий в анатомическом театре. Но потом вдруг разозлился сам на себя. Думаю, да что же это со мной? Неужели я, Джим Коллинс, буду… буду опасаться трупов? И пересилил себя.

– Это похвально. Но что же вы хотите от меня? – Валентайн снисходительно улыбался.

– Вчера должна была быть очередная практика и я решительно собрался ее посетить! Но занятие неожиданно отменили, а экзамен так скоро! Что мне делать, профессор?

Было видно, что этот песочноволосый крепыш действительно крепко переживал – его руки неуклюже лежали на коленях, а в глазах застыл легкий испуг.

– Говорите, отлично знаете теорию?

– Превосходно, сэр!

– Следовательно, вам достаточно будет одного практического занятия для успешной сдачи экзамена, так?

– Уверен, что да.

– Ну что ж, – Аттвуд кивнул. – С этим я, пожалуй, смогу вам помочь.

– Благодарю вас, профессор! – от радости Коллинс вскочил со стула.

– Однако, почему не состоялась лекция?