– Меня признали невиновным.

– В документе сказано, что вы отбыли срок. Ни о каком оправдательном приговоре речи не шло. Или мне открыть ваше дело?

Вот стерва! Все продумала! И папку с моим расследованием около себя положила, и личное дело. Ощущение, что компромат на меня не первый год собирали. Иначе как они нарыли судимость, тщательно скрытую от глаз общественности?

Я был готов к тому, что меня будут под лупой рассматривать и искать каждый «шрамик» не только на теле, но не так же пристально!

– Есть другие варианты? Общественные работы? Благотворительные мероприятия? Удочерение? – предлагаю первое, что пришло в голову.

– У вас? Нет. Ребенка под опеку вам никто не даст, не говоря уже об устройстве в семью на постоянной основе. Как минимум, между вами должна быть разница шестнадцать лет.

– Так между нами и так шестнадцать лет!

– Пятнадцать с половиной, судя по датам рождения, – мельком бросает взгляд на бумаги перед глазами и снова переводит его на меня. Сука!

– Это играет какую-то роль?

– Да. Мы не можем отдать вам девочку. Всего хорошего.

Встаю и направляюсь к выходу. Поборолся, называется. И что я скажу Еве? Извини, но однажды в универе меня застукали с травкой соседа по общаге и вкатили срок? Разве это похоже на оправдание? На мгновение я вообще забыл о том инциденте, пока справки не напомнили о нем. Точнее, Эдгар. А он дотошный в этом деле, все проверил-перепроверил. Вот и получили мы отклик.

– Братан, у нас проблемы! – кричу в трубку, стоит только выйти на улицу. Курить хочется. Пачка «Парламента» буквально горит в штанах, напоминая о себе. Но не буду. Если бы не эти дурацкие лекарства, давно бы задымил! Ева настояла. Внушила мне, что лечение поможет. Наивная, хоть по ней и не скажешь.

– Что? Не дали?

– Нет! Эта дура стервозная нарыла судимость!

– Вот засада!

Тишина на том конце наступает очень резко, но я примерно представляю, что там творится. Эдгар старался замять дело еще перед самой первой выставкой. Как друг, как агент, как заинтересованное моим творчеством лицо. Это и его поражение, хоть он и был против такого опрометчивого шага, как опека над «детдомовской оборванкой». Но это уже не важно. Мы проиграли. Шансов на положительный результат довольно мало.

А если…

– Слушай, ты не можешь на себя оформить? – спрашиваю с надеждой, что не все еще потеряно. Не все ходы перед нами закрыты.

– Забыл, что у меня тоже срок?

Ага, только у него условный, а не реальный – родители подсуетились. Его, кстати, тоже оправдали, потому что мы оказались не в том месте и не в то время. Я такой ерундой не баловался – рассеивает рассудок и не дает сосредоточиться на картинах, на смысле и подтексте. А вот однокурсникам это никак не помешало спалиться и нас за собой прихватить на нары. Правда, недолго я куковал, но все же тот важный урок на всю жизнь усвоил.

– Кстати, я забронировал билет до Торонто. Летишь на следующей неделе, – вырывает из размышлений друг и тут же заставляет напрячь мозги, чтобы вспомнить, куда же мне нужно. Не получается.

– Напомни, зачем?

– Ты что, забыл? Практика у самого Карлоса Сантьяго!

О таком забывать не стоило. Точнее, я и не забывал, однако расставание с Яной, появление в моей жизни Евы и другие события просто-напросто вытеснили важную дату из головы. Карлос Сантьяго один из самых талантливых и популярных художников-авангардистов Латинской Америки. Однажды нам поступил звонок от его агента с восхитительными отзывами и предложение вместе попрактиковаться. А кто откажется от шанса выйти на международный рынок?