– Знаешь, – Ева первая нарушает тишину, – несмотря на твое занудство, из тебя выйдет крутой папаша, – добавляет она довольно. Наверное, я бы поверил ее словам, если бы не диагноз.

– Это комплимент?

– Не похоже?

– Ну, не знаю. Возможно…

– А ты не сомневайся, – девчонка непринужденно улыбается. – Вот нарожаешь своих детей, и будешь счастливым.

Молчу о том, что физически мне не дано рожать, вряд у меня получится, не говоря уже о бесплодии. Но комплимент все равно приятен, как ни крути.

– Спасибо, Ева. Надеюсь, тебе достанутся хорошие родители…

– Не достанутся, – отрезает она, недовольно сведя брови на переносице.

– Почему?

Молчит. Опускает взгляд на чашку, делает последний глоток и, отложив ее, поднимает обратно на меня.

– Таких взрослых уже никто не удочеряет. И еще...

– Что? – так же внимательно смотрю в медовые глаза, не разрушая зрительный контакт. Казалось, если отведу взгляд – потеряю ту нить, по которой течет доверие. Ее ко мне.

– Кому нужен неадекватный ребенок с больным сердцем? Тем более мне скоро восемнадцать.

– Скоро – это когда?

– В конце лета.

Чтобы вы понимали, на дворе конец февраля. И для меня это совсем не скоро.

– Это нескоро.

– Вот только не говори, что хочешь меня удочерить.

В этот момент в голове что-то щелкнуло. Резко. Знаете, как в мультиках загорается лампочка в голове, так и у меня будто бы загорелась. Может, как раз она щелкнула, но это никакого значения не имеет. Совсем.

Потому что мысли заслонили этот малозначительный факт…

Может, правда хочу удочерить? Может, желаю, чтобы эта девочка перестала терпеть нападки ровесников и работников интерната? Может, хочу помочь ей выбраться из этого мира и показать, что существуют светлые краски. Позитивные. Яркие. Что не все продается и покупается, что не все прогнозируется.

Она может обманывать кого угодно, говорить, что ей это не надо, и что после той истории с опекой она никому не нужна. Ложь. Мне нужна. Ведь мы спасали друг друга последние недели. Почему бы не продлить это? Почему не стать друг другу отцом и дочерью?

Деньги у меня есть, связи тоже. А если не получится? Опять же, деньги в помощь. Или Эдгар разберется. Он умеет находить выход из ситуации.

Надеюсь, и в этот раз найдет.

12. Глава 11. Важное решение

«Разбитой можно считать лишь ту жизнь, которая остановилась в своем развитии» (с) О. Уальд

– К сожалению, мы не можем дать вам право на попечительство, – жестко чеканит женщина напротив, сурово глядя на меня из-под крупных стекол больших очков.

Слова въедаются в разум. Впечатываются клеймом. Но я знал, на что шел. Нельзя сдаваться. Нельзя показывать слабость. Они только того и ждут – разочарования и психоза. Но этого не произойдет.

На эти долгие дни я притворился пай-мальчиком, собрал все необходимые документы, кое-какие даже подкорректировал, чтобы никто не придрался. Но сейчас, сидя напротив зрелой женщины, которой по факту можно дать максимум тридцать пять, получаю в лицо отказ, неприкрытую неприязнь и брезгливость, словно таракана увидела. И на руки смотрела. Причем очень внимательно.

Что, татуировки разглядела? Я же убрал их чертовым тональником, а ты все равно на правую ладонь пялишься! Не видно же ничего!

Так, все. Надо успокоиться и сделать вид, что ее вердикт никак на меня не повлиял. Надо бороться.

Надо…

– По какой причине вы отклоняете мой запрос? – спрашиваю спокойным голосом. Хотя нет, он больше похож на высказывание робота. Того самого, который говорит по телефону: «Абонент недоступен».

– Мы располагаем информацией, что ранее вы были судимы по статье двести двадцать восьмой УК РФ, – она протягивает справку о моей судимости двенадцатилетней давности.