Для летчиков двухэтажное здание казарм было разделено на небольшие комнаты по два человека. Помещение маленькое, вмещало-то всего две кровати, шкаф для вещей, небольшую раковину. Душ, тренажерные залы, столовая — все находилось вне здания. И все равно это лучше, чем общие казармы, в которых жили рядовые. Тут хотя бы можно было спокойно отдыхать между длительными перелетами.

Летать на истребителе трудно и сложно психологически, поэтому между полетами я старался максимально отвлекаться от работы. Заниматься спортивными тренировками и отдыхать. В тот вечер я задержался. До сумерек играя с ребятами в баскетбол. Когда вернулся, сосед по комнате Люк сказал, что меня уже искали на предполетную проверку. Сегодня предстоял ночной вылет, к которому нужно было получить очередное разрешение.

Не переодеваясь, я направился в госпиталь. Это было самое непереносимо гнетущее место. Никто не хотел тут оказаться на столе. Никто не хотел оказаться в морге. Но и без врачей было нельзя. Госпиталь всегда на стыке подвига и страданий, жизни и смерти, здоровья и инвалидности. Будь моя воля, я бы тут никогда не появлялся, но руководство требовало перед каждым полетом проходить предполетный осмотр.

Я уже слышал, что предыдущий хирург повредил руку и его заменила женщина. Женщина на войне... Звучит как утопия. Перевязки, обработки — да, но операции... Как правило, женщины слишком эмоциональны. Им сложно контролировать чувства. А раненого всегда жалко, ведь ему больно. Мне почему-то не хотелось бы оказаться под скальпелем у женщины, чтобы в ответственный момент она думала не о пациенте, а о том, что надеть вечером.

Вошел в здание, и в нос сразу ударил специфический запах больницы. Неприятно сжались пазухи. Быстро миновав коридор, подошел к нужному кабинету. Постучал пару раз и, не услышав ответа, заглянул внутрь.

В полумраке что-то писала девушка, склонившись над столом. Медсестра какая-то, а не врач. А услышав от нее «Пилот?» и вовсе поник. Совсем молодая и неопытная. Как можно только таких брать на войну? Закрыв за собой дверь, прошел вглубь кабинета и сел напротив, ожидая пока она допишет и освободится. Невольно начал рассматривать ее руки, потом переместился на лицо. Такое ощущение, что мне были знакомы ее черты, но я никак не мог узнать.

Она же, как специально, сидела, опустив голову так, что я не мог полностью видеть ее лицо. Пришлось даже немного склониться, чтобы рассмотреть ее лучше. Когда же она специфически зажала нижнюю губу зубами и чуть втянула ее, я узнал. Яркая вспышка из прошлого. Вспомнил ту, которая так делала, когда нервничала. Черт, не думал, что мы когда-то встретимся. Избегал с ней встреч как только мог. Мне было стыдно за нее и за себя. За то, что так поступил с ней тогда. За то, что она вела себя, как все. За то, что разочаровала меня. Хоть и прошло много лет, но делать сейчас вид, что я ее не помню — глупо. Тем более все равно на карточке будет мое имя. Надеюсь, все осталось в прошлом и мы сможем работать дальше вместе, не обращая внимания на ошибки молодости.

— Эмили Уотсон? — наконец решился спросить, хотя и так уже знал ответ. Она замерла, услышав меня. Заметил, как сжались ее челюсти, будто она не рада меня встретить. Выходит, тоже узнала. Немного помедлив, она подняла голову и пристально посмотрела на меня.

Эмили изменилась. Теперь передо мной не подросток с разгулявшимися гормонами, а уверенная в себе женщина. Почему-то мне казалось, что врачи убирают и завязывают волосы, а не распускают их. Хотя ей так шли темные струящиеся локоны, обрамлявшие лицо. Подростковая миловидность сменилась ухоженной эффектностью. Мы сидели и молча сверлили друг друга пронзительным взглядом, поглощенные своими воспоминаниями.