— Так вы знакомы? — погладил бороду Глеб.

— Мы вместе учились, — выдохнула я, — и разошлись после школы не в очень хороших отношениях.

— Тогда это объясняет, почему он вчера не поднял шумиху и пожалел вас, — сделал заключение Борисов, отчего я запуталась еще больше. Внимательно рассматривала Глеба и ждала объяснений. — Этот молодой человек всегда требователен и к себе, и к другим, — продолжил врач. — Он, конечно, понял, что вы все придумали, но промолчал. Будь на вашем месте кто-то другой, вы бы уже летели домой, — кивнул он.

Хотела бы я думать, что он промолчал не просто так. Но все говорило лишь о том, что он пожалел меня на первый раз в память о старом знакомстве.

— Можно дать вам совет, Эмили? — облокотившись обеими руками на стол, произнес Глеб. Я кивнула в ответ. — Если уж вы что-то сделали и убеждены в правильности своих действий, уверенно отстаивайте свою правоту. Лейтенант пришел, а вы уже стушевались и выдали себя.

Я глубоко вздохнула. Все, что касалось Кейдена, выбивало почву из-под ног. Заставляло медленно мыслить. Делать глупые ошибки. Питать призрачные надежды.

— Знаете, Глеб, мне тяжело обманывать людей. Когда я знаю, что неправа, я не могу держаться уверенно. Я не умею лгать.

— Скоро придет Рональд, — перебил меня Глеб, — я уверен, что с ним все в порядке, но проверьте его еще раз. Неверный шаг или диагноз может перечеркнуть всю его карьеру. Надеюсь, он вам не настолько насолил, чтобы забыть обо всех его заслугах. Если есть подозрения, обратитесь ко мне. Если же все в порядке, держитесь позиции, что вчера прибор дал сбой, а вы перестраховались, — вопросительно на меня посмотрел, ожидая ответа.

— Хорошо, — кивнула, — попробую.

— Только не залечите его своими стрелами, — подмигнул мне Глеб. Щеки моментально бросило в жар от его слов.

— Глеб... вы неправильно поняли, — махнула головой, — это просто маленькая месть.

— Это не мое дело, — улыбнулся он, — но авиации США нужен этот летчик. И, пока Кейден не пришел, пойдемте на обход больных, — вставая из-за стола, позвал меня Борисов.

Я кивнула, поправила халат и направилась за ним.

Мы ходили по палатам и осматривали пациентов. Меня же не отпускала мысль, что опять придется столкнуться с ним. Что бы я ни чувствовала, сейчас надо было все это спрятать куда-то глубоко, под замок. Отключить ощущения и воспоминания. Вчера он четко дал понять, что я для него ничего не значу. Как же тяжело начинать жизнь заново. Знать, что я для него никто, а он одним взглядом зажигает пламя.

От мыслей отвлек стон парня с переломанной ногой после неудачного прыжка с парашютом.

— Ну что же ты, солдат? — как-то по-доброму, по-отцовски спросил Глеб.

— Больно, — стонал тот, — дайте обезболивающее, не могу терпеть, — скривился.

— Доза и так велика, больше нельзя, — покачал головой Глеб.

— Черт! Это невыносимо, — злился тот, — я должен был летать, а не с парашютом прыгать.

— Скажите мне, рядовой, — обратился к нему Глеб, — а как вы собираетесь катапультироваться и приземляться при необходимости? Или за вами персонально прилетят спасатели? — Палата наполнилась смехом остальных больных. — Молодой человек, у вас замечательная профессия, и вы должны уметь все. Летать вы все равно долго не сможете, так что при первой же возможности вернетесь домой и будете долечиваться уже там.

***

Время шло, ожидание появления Рона все больше не давало мне сосредоточиться на чем-то определенном. Я хваталась за разные дела. Не могла ни на чем сконцентрироваться. Это становилось невыносимым. Но тот, кого я ждала, так и не появлялся. А мне надо было к вечеру сдать отчет.