Глава 1.

Пахло свежесваренным кофе. Витрина оклеена пластиковыми снежинками и завешена гирляндами с медленно переливающимися цветными огоньками. Над дверью в кафе звякнули колокольчики. Толик Демидов старательно постучал на пороге ботинками, хотя первый снег только-только припудрил ещё зелёные газоны. Он зацепился рюкзаком и вкатился в зал, споткнувшись.

Симонова обернулась, тряхнув крепкими рыже-каштановыми кудряшками, на девушке фиолетовая кофта с глубоким вырезом, объёмный бюст притягивал взгляд.

Мамаев сидел напротив неё, как всегда подтянутый и вальяжный «хозяин жизни» в тонком свитере и чёрном кожаном пиджаке. Этому уроду просто повезло: родители крутят бизнес, на сыночка не надышатся. И так ведь содержат, как принца, а он всё «себя ищет», причём на кривой дорожке. Уже три раза его отмазывали от статьи. Демидов ненавидел про себя этого хладнокровного дельца и понимал, что именно привлекает женщин в этом примитивном самце. Ему-то, невзрачному нищему детдомовцу, обычно ничего не обламывалось в шумной компании. Вот и Татьяна, вроде бы и держит близко, а не даётся.

– Привет, Склихосовский! – Георгий покусывал зубочистку, как герой антикварного боевика с запылившейся видеокассеты.

– Был бы я Склифосовский, я б с тобой на одном поле не сел, не то, чтоб за столом, – буркнул себе под нос Толик, усаживаясь с краю диванчика и чувствуя, как подрагивают пальцы и гудит голова после «вчерашнего».

– Да ладно, не кипишуй, сладкий! – ласково улыбнулась Таня сочными губами. – Садись поближе, по делу перетрём.

– Не будет у нас дел больше, – насупился Демидов.

– А чё пришёл тогда? – прищурился Жора, не скрывая пренебрежения.

– Сказать, что всё и…

– Да ни фига не всё! Кишка тонка соскочить, студент! Мы повязаны накрепко, так не соскочишь! – Мамаев цокнул языком и осклабился рыженькой официантке. – Девушка, принесите ещё пива, три светлого по ноль пять! И фисташки, пожалуйста.

– Расслабься, – мурлыкнула Таня, и Толик оцепенел, почувствовав, как она сжала под столом его колено, царапнув наманикюренными ногтями. – Тема намечается хлебная! Я кадр надыбала – отпад просто! Такая милая пара!

Перед ними поставили заказ. Жора потянулся за фисташкой.

– Пара? – переспросив, Толик ухватился за свою поллитру и жадно отхлебнул треть пива.

– Да, такие милые старички! Прям одуванчики! – блеснула глазами Симонова. – Познакомилась на работе с женщиной, которая ходит к ним убираться. Она свела со своими хозяевами. Я у них была уже три раза, квартира суперская! Договорилась, что приду с медицинским работником, аттестованным в службе соцобеспечения. Короче, обычная лапша…

Она отпила немного пива, и Демидов несколько секунд, как зачарованный, рассматривал отпечаток кровавой помады на высоком бокале.

– Нет. Я – пас, – помотал он головой, будто очнувшись, и допил в два больших глотка.

– Да не ссы! – лениво, как сытый кот, проговорил Жора и щёлкнул орешек. – Сходишь, посмотришь медкарты, никакого криминала.

– Толь, бабка завтра одна дома будет, звала на чай. Давай, ну, чё ты? Нормально всё, – улыбнулась Таня.

Улыбалась она обольстительно и многообещающе, её мягкие руки, белая шея и пышная грудь сулили сладкие объятия. А Мамаев, не сводя с медика тяжёлого взгляда, медленно придвинул ему второй бокал пива, знал, когда и на что подсечь добычу. Толик застыл, чуть поглаживая ламинированную столешницу и чувствуя, как потеют ладони.

Пил бывший студент уже лет семь и до сих пор обманывал себя, что сам может «завязать». Но всё реже пересекался с прежними сокурсниками и преподавателями, которые когда-то были высокого мнения о его будущем в профессии. Компании заблудших и опустившихся стали более привычным кругом общения. Толик был готов кому угодно пространно жаловаться на несправедливость и тяжкую сиротскую долю, чтобы после впасть в привычное забытьё, потеряв в очередной раз в алкогольном угаре несколько дней жизни.