– вспоминал П.М. Шафаренко, – гитлеровцы шли сплошной стеной за танками, стреляя на ходу из автоматов. Видимо, призрак Сталинграда гнал их вперёд: во что бы то ни стало вырваться из котла было их единственной целью»[217]. Восстановить положение не удалось даже после того, как комдив отдал приказ контратаковать неприятеля остальными двумя полками. Лишь в ночь на 5 февраля силами уже двух дивизий – 25-й гв. сд и 206-й сд станцию отбили, но было поздно. Несмотря на очевидное численное превосходство противника и стойкость гвардейцев, Военный совет 40-й А ответственность за сдачу станции возложил на подполковника А.С. Белова, сняв его с должности[218].

После захвата Горшечного для дальнейшего прорыва на запад командованием 2-й А были оперативно сформированы три группы:

– Бекемана, численностью до 10 000 человек (остатки 75, 340 и 377-й пд, а также двух венгерских – 6 и 9-й пд),

– Зиберта, имевшей примерно 8000 (части 57, 68 и 323-й пд),

– Гольвитцера, состоявшей из остатков двух пехотных соединений – 26 и 88-й пд.

Коридор у станции оказался одним из наиболее важных. Через него были выведены группы Зиберта и Гольвитцера, которые между 12 и 15 февраля полностью вышли из района окружения вместе с прибившимися к ним разрозненными группами. А группа Бекемана оказалась отсечена и уничтожена советскими войсками.

Таким образом, успешно завершить ликвидацию «котла», как планировалось 1 февраля, не удалось. Гитлеровцы оборонялись ожесточенно, приковав к себе силы всей армии Чибисова и значительной части армии Москаленко. 3 февраля лишь 60-я А и частично 40-я А перешли в наступление на Курск и Харьков, одновременно участвуя в двух операциях: завершая Воронежско-Касторненскую и начиная (вместе с 69-й А и 3-й ТА) Харьковскую.

Негативное влияние на ход уничтожения группировки оказало отсутствие единого центра управления войсками, завершавшими её окружение и уничтожение. Несогласованность в действиях двух фронтов под Касторным осложнило и Харьковскую наступательную операцию. Войска Москаленко, скованные боями в Горшечном, не смогли нанести удар в направлении Белгорода 2 февраля одновременно с соединениями левого крыла фронта и перешли в наступление только 3 февраля, да и то не полностью. Большая же часть армии до 7 февраля была задействована в «котле». Но и после объединения всех сил в районе Касторного под командованием генерал-лейтенанта Н.Е. Чибисова, уже им были допущены существенные просчёты. Командарм-38 не проявил должной инициативы и распорядительности. На путях отхода противника на запад сильные заслоны выставлены не были, войска действовали пассивно, ни разу враг не был атакован основными силами армии. В результате значительное число живой силы противника, от 25 000 до 30 000 человек из примерно 125 000, попавших в «кольцо», вырвались из него. Хотя некоторые советские исследователи потом утверждали, что до Обояни дошли без тяжёлого вооружения и техники до 7000 человек[219], но эти данные были явно занижены. Кроме того, когда уже стало очевидно, что большая группа войск неприятеля выскользнула из окружения, находившиеся в районе р. Тим и не связанные боем две наши стрелковые дивизии не были направлены на то, чтобы отрезать врагу путь к г. Обоянь.

В советской исторической литературе встречается утверждение о том, что операция под Касторным и Горшечным окончилась 2 февраля 1943 г. (с началом наступления Воронежского фронта на Курск и Харьков), но фактически боевые действия Воронежского фронта по ликвидации «котла» завершились только 17 февраля после выхода его войск в район Обояни. Это подтверждает и маршал Советского Союза А.М. Василевский: