Леворукость также коррелирует с большей уязвимостью к некоторым болезням иммунной системы, что предположили Гешвинд и Беген (1982); это нашло подтверждение и в наших работах (Kinsbourne, 1986). И опять мы обнаружили, что эта склонность более всего выражена у левшей с семейным левшеством, в меньшей степени у спорадических левшей, еще меньше у правшей в праворуких семьях, и менее всего у правшей без какого-либо семейного анамнеза леворукости.

Можно ожидать, что патологические механизмы, обсуждавшиеся выше, оказывают свое влияние на ранних стадиях когнитивного развития. Факт недоразвития левого полушария, сформулированный в гипотезе Гешвинда, должен проявиться в то время, когда в норме появляются левополушарные функции. Гетерогенное поражение мозга, обсуждаемое Баканом с соавторами (1973), видимо, проявляется с максимальной разрушительной силой, наращивая с годами свое действие и даже увеличивая «когнитивный разрыв» в развитии по сравнению со сверстниками: это – обычный паттерн в ситуации невыраженной перинатальной травмы.

Противоположный механизм, с помощью которого начальное развитие происходит относительно хорошо, но позднее снижается до чрезмерно низкого плато, может иметь место только там, где одно полушарие компенсирует изъяны тяжело травмированного другого (Kohn, Dennis, 1974). В последующем намек на такой паттерн развития был опровергнут данными небольшой выборки не-праворуких, которые в целом были когнитивно сохранны и посещали обычную школу.

Swanson, Kinsbourne и Horn (1980) представили результаты лонгитюдного исследования детей-учащихся 4-х – 7-х классов (11 – 14 лет), которые были поделены на группы по предпочтению руки. Результаты, относящиеся к настоящему обсуждению, состояли в том, что в течение этого срока правши поддерживали свои уровни IQ по успешному тестированию, а не-правши (амбидекстры и левши) показывали понижение в IQ. Если бы эти находки получили подтверждение на значительно большей выборке, то можно было бы предположить, что левшество является маркером для более раннего уплощения психического роста.

Представление о раннем повреждении левого полушария как причине задержки развития навыков, позволяет предположить, что на самом деле степень задержки может быть меньшей, чем могло бы казаться. Ведь известно, как велики компенсаторные возможности правого полушария при ранней левополушарной когнитивной недостаточности. Даже полная утрата левого полушария не исключает возможности развития речевых навыков до уровня средне-нормальных, хотя довольно вероятно, что остаточный дефицит в синтаксисе все же будет наблюдаться (Dennis, 1980). Предположение о том, что структурное повреждение левого полушария, слишком слабое, чтобы вызывать очевидный дефицит, может глубинно нарушить развитие речи и возможностей обучения, выглядит весьма сомнительным. Чтобы поражение левого полушария сильно тормозило развитие речи, оно должно быть связанным с фактором, который не давал бы правому полушарию и сохранным областям левого полушария принять на себя свою естественную компенсаторную роль. Такой фактор не был пока еще идентифицирован или даже предложен. Это не значит, что его не существует. Но это делает заманчивым рассмотрение других механизмов компенсации: отклонения от нормальной (типичной) церебральной организации (то есть – у праворуких), которые обнаруживаются у левшей, представляют такую возможность.