Хотя стереотипы в лучшем случае сильно преувеличивают фактическую ситуацию и основываются на устаревших теориях, обычно в них есть зерна истины. Среди людей, с дефектами развития неправши и в самом деле превалируют. Если бы левшество ограничивалось только этими группами, обсуждаемые корреляции были бы легко объяснимы. Однако головоломка, постоянно привлекающая внимание теоретиков, состоит в том, что другие не-правши, причем большая их часть, развиваются и функционируют так же, как и правши (Zangwill, 1969). Не понятно, почему довольно часто леворукость сочетается с выраженными отклонениями в развитии, но в то же время нередко – с отсутствием заметного дефицита.

Эти факты обычно объясняют различением двух типов левшества: 1) биологического, который онтогенетически доброкачественен и не позволяет отличать его носителей от кого-либо еще, и 2) патологического, являющегося компонентом синдромов дефицитарного развития. Первый отражает «генотип левшества», тогда как последний – фенокопию. С этой выгодной позиции теоретики пытаются объяснить, что опосредует отношения между «быть левшой» и «иметь задержку развития».

Другое утверждение: левшество, само по себе, ‹…› не только компонент невропатологического синдрома; скорее, оно связано статистически с патогенетическим фактором (в других случаях не относящемся к рассматриваемой проблеме). Причем связано взаимоотношениями, которые могут действовать на хромосомном уровне, столь далеком от поведенческого.

Целью настоящего обсуждения является систематизация находок в отношении психических возможностей леворуких для сопоставления относительных заслуг этих двух радикально разных, но перекрывающихся подходов. С другой стороны, такой анализ позволит перейти к рассмотрению «посредников» между левшеством и когнитивными трудностями.

Концепция патологической леворукости (Gordon, 1921; Satz, 1972) опирается на всеми принятую точку зрения: правшество – это генетически определенная черта. Предполагается, что патологический левша – генотипически праворукий индивид, демонстрирующий леворукий фенотип вследствие гипотетического раннего очага, вовлекающего левое полушарие. Этот очаг (гипотетически) должен вовлекать левую моторную зону. Как показали исследования ранних повреждений мозга (Rasmussen, Milner, 1977), предпочтение правой руки (и левосторонняя латерализация речи) довольно-таки устойчиво противится контралатеральному смещению, если только значимое раннее поражение прямо не вовлекает локус мануального контроля – классические речевые зоны. Olmsted и Villablanca (1979) сделали аналогичные выводы, изучая периферическую латеральность на животных.

Однако почти всегда в этих рассуждениях недостает прямых доказательств наличия раннего левостороннего повреждения мозга, за исключением случаев детского церебрального паралича с правосторонней гемиплегией (здесь предпочтение левой руки диктуется явным нарушением правостороннего моторного контроля). Поэтому исследователи искали «союзников», позволяющих обнаружить такое поражение.

Bakan, Dibb и Reid (1973) сообщили о высоком показателе признаков «родового стресса», ретроспективно приписанного себе студентами колледжа (не-правшами), и интерпретировали эти находки, чтобы показать что не-праворукость вообще патологична. Попытки подтвердить корреляцию между левшеством и стрессом при родах дали противоречивые результаты. Это понятно, так как в противном случае все получившие стресс при родах были бы левшами. Аналогично этому семейное левшество не может быть рассмотрено как фактор риска раннего поражения мозга родившихся в такой семье детей ‹…›