Логика здесь в основном следующая: разная по своим характеристикам информация (вербальная или невербальная, например) перерабатывается в определенных различных системах, называемых в когнитивных исследованиях процессорами. Свойства и возможности этих процессоров определяют качество и скорость переработки. Так, процессор для вербальной информации находится в левом полушарии, а для невербальной – в правом. Поэтому выявляемые в эксперименте количественные различия в скорости реагирования или опознания латерализованной информации объясняются более прямым доступом этой информации в свой процессор. Такая парадигма исследований стала уже традиционной. Поиск различий и особенностей функционирования каждого из полушарий идет через констатацию, эмпирическое установление различного рода асимметрий (Доброхотова, Брагина, 1977; Kinsbourne, 1978).

При этом следует иметь в виду, что концепция функциональной специфичности и соответственно идея о материальной специфичности как ее вариант формировались и укреплялись на фоне господства догмата о доминантной роли левого полушария. Поэтому любое подчеркивание роли правого полушария в психических процессах было прогрессивным.

Нередко в интерпретации латеральных различий переработки информации указание на вербальную или невербальную природу стимулов подается как объясняющее. За этим стоит представление о решающем значении характеристик стимулов. Однако именно критика этого подхода существенно стимулировала прогресс в развитии концепций межполушарного взаимодействия.

Прежде всего, чтобы отличить вербальную информацию от невербальной, необходимо произвести уже достаточно глубокую переработку стимулов. Кроме того, сами стимулы не несут в себе достаточных абсолютных определителей своего значения; оно является результатом переработки. Например, речь на незнакомом языке воспринимается человеком как знаковая, но поскольку не извлекается значение, то семантически она равна невербальной информации.

В целом ряде исследований было показано, что при одних и тех же стимулах, но при варьировании условий задачи и соответствующем изменении хода переработки информации могут изменяться латеральные эффекты. Другими словами, преимущество того или иного полушария, проявляющееся в разной эффективности или скорости переработки информации, определяется не только типом стимулов, но и задачей, то есть тем, что должен субъект извлечь или для чего использовать эти стимулы.

Так, например, общеизвестный эффект правого уха при воспроизведении дихотически предъявленной вербальной информации исчезает, если вместо устного воспроизведения от испытуемого требуют узнать, какие слова были предъявлены, то есть выбрать тестовые слова из ряда, в котором столько же дистракторов, сколько и стимульных слов. Оказалось, что при относительно сохранном объеме воспроизведения слов при поражениях правого полушария их узнавание нарушается; при поражении левого полушария картина обратная: нарушено воспроизведение, но узнавание слов, предъявляющихся для запоминания, более сохранно (Котик, 1975).

На первый план выступает не столько характеристика стимулов, сколько то, как они перерабатываются, что с ними делается.

Исследование Дж. Маршалла (Marshall, 1986) вносит существенный вклад в аргументацию против представления о решающей роли качества стимулов для дифференциального участия полушарий в их переработке. Традиционно считается, что зрительно-пространственная и зрительно-манипулятивная переработка относится к компетенции правого полушария. Язык жестов, которым пользуются глухие, внешне представляет собой смесь пантомимы и иконических сигналов-знаков, выполненных пальцами. Встает вопрос о том, касается ли доминантность левого полушария только звуковой речи или связана с более «абстрактной» репрезентацией языковой формы (грамматики), независимой от модальности. Исследования нарушений экспрессии и понимания жестового языка при односторонних локальных поражениях мозга показывают, что так же, как и афазия, эти нарушения возникают при поражениях левого полушария. При поражении же правого полушария у глухих больных язык жестов нарушается незначительно, хотя в ряде зрительно-пространственных задач (включая рисование) у них обнаруживаются грубые нарушения. Следовательно, можно думать, что здесь дело в языке как таковом, а не в понимании и порождении устной речи. Дж. Маршалл описывает больную с сохранным слухом и с нормальным развитием речи (английский язык), которая в совершенстве владела языком жестов и работала переводчицей для глухих. На фоне левосторонней интракаротидной инъекции амитала натрия (проба Вада), проводившейся для определения доминантного по речи полушария, развилась временная афазия на обоих языках.