он особенный.

А если человек и не видел ничего? Что ему ловить здесь, в глуши?

Самое интересное, что никто не скажет, как поступить правильно. Продолжать ли и дальше подталкивать сына выйти из зоны комфорта и вкусить прелестей реальной жизни? Или дать ему полную свободу действий?

Прежде я почти не задумывался над тем, какой из меня получился отец. А сейчас, когда Клим вырос и стал мужчиной, думаю все чаще. Я смотрю на него и пытаюсь дать оценку самому себе. Никто не учит нас быть родителями, поэтому ошибки неизбежны. Все приходится постигать своим умом… Но по прошествии лет я думаю, что из меня вышел не самый плохой отец…

***

Вечером мы с Викой сталкиваемся на кухне.

Забравшись на стул, она вешает на окна отглаженные занавески в красно-белую клетку, которые стирала утром, а я пришел, чтобы вымыть бутылку после кормления одного из щенков Тары.

Длинный и синюшный, Счастливчик появился на свет позже всех и заставил меня попотеть. Его первый вдох дался нам обоим не без труда. По сравнению с остальными он менее подвижный и самым последним добирается до материнского соска, а, бывает, что и вовсе остается голодным по вине своих шустрых сестёр и братьев. Приходится докармливать бедолагу.

Помыв бутылку, я невольно бросаю взгляд на стройные бедра девушки и напряженные икроножные мышцы. Стоя на цыпочках, Вика опускает руки и переводит дыхание.

С того самого вечера, когда мы зажигали, она меня избегает. Мы, вроде бы, общаемся как и прежде, только всякий раз, когда я смотрю на Вику дольше пары секунд, она отводит глаза, а потом и вовсе находит предлог, чтобы уйти.

Ну целовались мы, подумаешь?

Какой-то детсад, ей богу.

Я предпочитаю решать вопросы по-взрослому.

— Вик, не хочешь поговорить?

— О чем? — продолжая нанизывать крючки на кольца, девушка даже не оглядывается.

Однако я замечаю, как зажимаются ее плечи.

— Слушай, мы, вроде как, оба делаем вид, что тогда, там, в комнате, ничего не произошло, но при этом я чувствую, что должен объясниться, — признаюсь ей, прислонившись задницей к шкафу. — Правда знать бы ещё, с чего начать.

— Не надо, Андрей. Я все понимаю.

Вика спускается на пол и расправляет штору.

А мне становится любопытно – что ей там понятно.

— Да неужели? — подначиваю девушку. — Ты же не обижаешься, что я тогда притормозил? Или… что?

Вика качает головой.

— Нет. Никаких обид, — она уносит стул на место. — Было глупо лезть к тебе с поцелуями. Не понимаю, зачем я это сделала. Просто какой-то минутный порыв, и теперь нам обоим неловко.

— Да не то чтобы, — я пожимаю плечами.

— Ну а мне ужасно стыдно. Ты отнесся ко мне по-человечески, предложил работу, кров, а я все испортила.

Я фыркаю.

— Ничего ты не портила.

— Да конечно! — возражает девушка. — Могу представить, что ты теперь обо мне думаешь. Еще неделю назад я считала тебя мутным типом, а сама…

— Мутным типом, — ухмыляюсь я, — серьезно?

— Андрей, ну все, хватит, — закатив глаза, просит Вика. — Я уже всю плешь себе проела. Проехали, ладно? Я ничего такого не планировала.

— Я тоже редко планирую такое, — мои губы растягиваются в улыбке, когда я мысленно возвращаюсь к тому вечеру. — Но было здорово. И вряд ли бы тебе удалось поменять мнение о себе при помощи классного поцелуя, — замечаю я. — Это как-то нелогично, ты не находишь? Красивая девушка проводит со мной вечер и дарит несколько волшебных минут. Покажи мне того, кто бы стал возражать.

— Андрей… — Вика мотает головой.

— Что?

— Не надо меня успокаивать. Быть отверженной – для меня это норма жизни. Но с тобой я вообще ни на что не рассчитывала. Так что перестань оправдываться. Я ничего от тебя не ждала и не жду. Просто тогда ты так на меня посмотрел, и я подумала: “А что будет, если я его поцелую?”. Ну и дальше ты знаешь, — глаза девушки скользят по моему торсу и рукам, после чего она отводит взгляд. — И мне совершенно не на что обижаться. Наоборот. Хорошо, что ты остановился, потому что поцелуи из жалости, — она пожимает плечами, — такое себе развлечение.