— Да, да, так… Моя девочка, моя мокрая девочка.

Его крупная ладонь ложится на мою спину. Он небрежно проводит, откидывая волосы, и переносит пальцы выше. Жестко обхватывает мою шею и вбивается в меня с оттяжкой. Я почти хнычу и чувствую, что мое тело подрагивает.

— Так, да? — спрашивает Димитрий, он почти падает на меня и утыкается лбом в ложбинку между моих лопаток.

Я чувствую, что он вспотел. Его капли пота смешиваются с моими. Мы оба разгоряченные и мокрые, я едва могу дышать, да и у него голос сел. Я дышу его выдохами и его тяжелым мужским запахом. Я научилась любить его и в каком-то смысле носить как духи.

— Или жестче? Хочешь жестче?

Он наматывает мои волосы на кулак и заставляет приподняться. Он кусает меня за шею до боли, и мое тело вдруг перестает откликаться. Волна возбуждения спадает, и я так остро чувствую, что мне сейчас нужно совсем другое. Мне нужны нежность и забота. Я не могу испытывать боль даже как часть сексуальной игры. Мне и так сегодня сделали очень плохо. Меня бросает в холод из жара, а липкое тело Димитрия рождает только одно желание — отодвинуться. И как можно быстрее.

— Милый…

— Я скоро, — голос Димитрия и правда почти рвется.

Он бросает ладонь на мою голову и нажимает. Я опускаюсь вниз, выгибаясь перед ним, а он взвинчивает темп. Грубо трахает меня, обдавая свирепой дозой мужского голода. Жажды, вожделения, похоти. Целая лавина, которая заставляет чувствовать себя песчинкой. Я затихаю, понимая, что все равно не могу это остановить.

— Да… мать твою, — шипит Димитрий.

Он изливается и затихает.

Так проходит несколько мгновений, прежде чем я решаюсь пошевелиться. Я веду плечами, ища лазейку из его обжигающе горячих рук.

— Прости, — произносит Димитрий и целует меня в висок. — Совсем снесло, не смог остановиться…

— Ничего, — бросаю по привычке и сама кривлюсь из-за своего услужливого голоса.

Я и правда стала такой?

Послушной игрушкой?

Когда это случилось?

И почему я замечаю это только сейчас?

10. Глава 10

Утром я не нахожу Димитрия рядом. Я приподнимаюсь, пытаясь понять, как себя чувствую. Головной боли почти нет, осталось только легкое эхо, а вот все тело ноет. Димитрий явно переборщил вчера.

— Алла? — раздается голос медсестры после стука в дверь.

Мне становится жалко бедную женщину. Ясно же, что она дежурила под дверью и ждала, когда услышит шорохи. Ей приказали ухаживать за мной, вот она и исполняет свою работу. И она боится меня. Вдруг я пожалуюсь своему мужчине или останусь недовольна чем-то. Наверное, в ее глазах я выгляжу избалованной принцессой, за одну недовольную гримасу которой она может получить большие неприятности.

— Да…

Я силюсь, но не могу вспомнить ее имя.

Она вообще называла его?

Хотя я могла и не услышать, вчера я едва соображала.

— Можете войти, — добавляю.

Женщина входит в спальню, в ее ладонях зажат небольшой серебряный поднос. Я замечаю стакан с водой и таблетки. И медицинскую маску.

— Вы просили вчера, — произносит медсестра.

— Да? Я не помню. — Я отбрасываю волосы от лица и встаю с кровати. — Но она пригодится. Знаете, что я еще забыла? Мне неловко, но я не помню вашего имени.

— Людмила.

— Очень приятно.

Я закручиваю простыни, сооружая из них подобие халата, и подхожу к ней ближе. Выпиваю таблетку и стараюсь выглядеть миролюбиво, чтобы она хоть немного выдохнула. Я в деталях могу представить все ее мысли и ощущения. Я ведь тоже в свое время впервые попала в этот особняк и обомлела от его роскоши.

— Принести вам завтрак? Или вы спуститесь вниз? — спрашивает Людмила.

— Спущусь. Только умоюсь сперва.