– А что, люди добрые, сухое весло найдется ли? – негромко поинтересовался у того, что сидел ближе всех к берегу.

Его смерили недоверчивым взглядом. И поделом – с виду он казался хлипким, новая рубаха в торбе лежала, а старая давно уже была неказистой да латаной. Так себе гребец.

– Весло-то найдем, только не дюжий ты, проку не будет, – ответил гребец и сплюнул в воду.

В отличие от Волшана, был он по пояс гол, плечист, руки бугрились силой да блестели как намасленные.

– А ты не смотри, ты испытай, коли не веришь, – сощурился Волшан, зная, что забороть такого будет непросто, но он и посильнее противников видывал.

Гребец обидно расхохотался. Это привлекло внимание остальных, и несколько голов повернулись к Волшану.

– Вам, видать, очень на другую сторону нужно, – со смешком угадал долговязый парень, с длинными мышцами на руках, похожими на крученые веревки. – Только Тихон тебя пополам разорвет – и обратно свяжет.

Он поднялся на ноги, да без напряга подхватил один из мешков, уложенных на дне паузка. Раскачав его, разжал руки, и мешок полетел на берег, к Волшану. Хакнув, оборотень подхватил мешок с лету и чуть не повалился вместе с ним, диво, что на ногах устоял – тот оказался тяжелым и тугим, будто песком набили.

– Ха!

Недоверие в глазах Тихона сменилось интересом. Волшан подумал было, что побороться-таки придется, но к парому вернулся старший перевозной артели, завершив свой спор с обозником. Сходни запели под его весом – вот уж кто был здоров, что твой бык!

С высокого берега спускалась пустая телега – оглобли задрались, она съехала тощей лошади чуть не под хвост, и у бедняги ноги проскальзывали в чвачном месиве.

– Р-разгружай! – скомандовал гребцам перевозник.

Тихон спрыгнул прямо в мелководье, минуя сходни, и подмигнул Волшану:

– Давай, подмогни. Будет тебе весло. Тяжело пойдем.

Те самые мешки, один из которых чуть не завалил Волшана, были перетасканы в телегу одним мигом, и весь обоз, вместе с медлительными упряжными быками и двумя молчаливыми работниками, погрузился на паром.

Пока старший обещал оставшимся на берегу, что до вечера всех перевезет, Волшан занял место между Тихоном и давешним пареньком. Неждана пристроилась за телегами.

– Греб когда? – спросил здоровяк.

– Приходилось.

– Делай, как мы. Команды разбираешь?

– Не боись, сдюжу.

Невысокая, но тугая волна размеренно била в правый борт, покачивая паузок. Ближе к середине реки Волшан уже взмок и завидовал раздетым по пояс гребцам, дружно ведущим свой плот к противоположному – пологому и пока еще не близкому – берегу реки. Впереди поблескивала крупной рябью стремнина, и Тихон предупредил, что там – самый труд. Паузок будет сносить, и закрутить тоже может. Но пока монотонный труд умиротворял, быки, отделенные от Волшана и Нежданы тушами телег, больше не беспокоились, паромщик затянул долгую и разливную песню, где повторялись одни и те же слова.

Амулет под рубахой и зверь внутри ожили одновременно. Волшан встрепенулся, и тут же в один из верхних кулей на телеге воткнулась стрела. Еще дрожало оперение на древке, а тертые жизнью гребцы уже согнулись в три погибели, но весел из рук не выпустили.

– Подымись! – рявкнул старший. – Наших это стрела, упреждают! Неладно там!

То, что на другом берегу «неладно», теперь могли видеть все. Там началась суета: у самой воды метались люди, с мелководья отчалила лодка, но дальше не пошла – качнулась набок, и ее медленно поволокло течением прочь от перевоза, к камышовым зарослям ниже по течению. Над водой разнеслось приглушенное эхо криков. Испуганно и тонко заржала лошадь.