– Мы вчера с ним переспали в первый раз, а сегодня он меня бросает. Это нормально? – Валя не могла отстраниться от этой темы, продолжала искать в ней подводные камни и причину, почему поток вдруг окрасился чёрным.

– Валь, я в отношениях не силён. Но ведь подонки встречаются всегда и везде. Они такие. Маскируются под нормальных людей. Под друзей даже. И ждут самого подходящего момента выпустить свою сущность наружу.

– И всегда это как удар поддых?

– Разве может быть по-другому? Кто-то бьёт, а кто-то руку протягивает. Главное не замыкаться в себе. В конце концов не был же он первым, кто тебя бросил?

– Нет, не был. Но как-то от этого не легче. Он ведь казался таким удивительным, таким своим. Разве можно это сыграть настолько правдоподобно? Я просто не хочу в это верить.

– Неужели он тебе так дорог?

– Теперь уже нет.

– А раньше?

– Даже не знаю. Я думала, что мы любим друг друга. Думала, что это если не навсегда, то очень надолго. Наверное я как наивная дурочка несу полную чушь, но что я должна была думать? Он ведь комплиментами засыпал, цветы на каждое свидание дарил.

– Скажи, а ты помнишь свою первую любовь?

– Эм… а зачем тебе?

– Просто интересно.

– Ну, допустим, помню. – Валя насторожилась и сбавила шаг.

Я не мог её винить. На её месте я бы за каждым словом даже самых близких людей искал бы подвох. Но мне хотелось увести от трагедии сегодняшнего вечера, а для этого требовалось невероятно мощное воспоминание. И одновременно с тем слишком старое, чтобы вызывать боль.

– А когда она закончилась ты помнишь?

– Конечно.

– И что? Ты тогда не переживала?

– Мы друзьями расстались.

– Друзьями, говоришь? А часто вы потом хотя бы просто разговаривали?

– Ни разу. Он в другой школе учился и мы даже на улице не встречались.

– Так ведь друзья не поступают. А кто предложил это?

– Я… – не договорив, Валя задумалась, а затем протянула так озадаченно, будто только сейчас поняла давно уже всем известную истину: – Бли-ин. Он ведь, наверное, так же офигел от жизни. Я как-то и не думала раньше.

– Как его звали то хоть.

– Лёша. Блин. Может позвонить ему?

– Зачем?

– Ну просто, поговорить.

– И что ты скажешь? «Привет, как дела? Ты меня ещё помнишь?»

– А почему нет?

– Вот если этот козёл, который кинул тебя сегодня, объявится через пару лет, как ни в чём не бывало, что ты будешь делать?

– Ну Лёше то я жизнь не ломала.

– А почему вы расстались?

– Потому что он был совсем, как ребёнок. Безответственный до ужаса. Вечно с кем-то дрался, из дома убегал.

– Разве девочкам не нравятся такие хулиганы?

– Нравятся. – Валя глубоко вздохнула. – Не знаю. Смотри, тир работает ещё. Давай постреляем?.

Мы дошли до круга в самом центре парка. Обычно здесь, по выходным и праздничным дням, находился самый эпицентр. Толпы людей, кто пешком, кто на самокатах и роликах, палатки с напитками и закусками, с прокатом всякой всячины, с сувенирами по заоблачным ценам. И на особом месте, сколько я себя помню, стояла небольшая будка с тремя синими буквами на крыше. «ТИР». И сидел в нём неизменный дедушка. Я не знаю, был ли он когда-нибудь молодой, наверняка был, но даже в первый мой визит он уже обзавёлся густой седой бородой и круглыми очками в тонкой оправе. Его звали Тихоном. Мы не были знакомы, но он являлся такой же достопримечательностью, как и сам парк.

Так и сегодня, несмотря на осеннюю слякоть и поздний вечер, дед Тихон сидел на своём посту, читал газету «Правда», жевал в зубах папиросу без фильтра. Каждую вторую новость он просматривал, несогласно покачивая головой. Каждую третью – огорчённо цокая языком. То ли с журналистами не соглашался, то ли события казались ему вопиющим беспределом, но последовательность сохранялась так же неизменна год от года.