Или, например, прихожу как-то в базовый детский сад, а там переполох. Миша К. вдруг стал плеваться и произносить длинные фразы, состоящие сплошь и рядом из неприличных слов. Его стыдили, наказывали, но он продолжал свое. Главное, чем были возмущены воспитатели, что все это мальчик делал очень демонстративно, даже не пытаясь скрыть от окружающих. Надо было спасать Мишу. Привожу его к себе в комнату и предлагаю поиграть. Ребенок с радостью соглашается. Оказывается, он больше всего любит играть «в машины», а когда вырастет, обязательно будет шофером, как дядя Вася. Начали игру: я – пассажир, Миша – шофер. Как только я обращаюсь к нему, он плюет на пол и произносит злополучную фразу.

Начинаю осторожно его расспрашивать, разумеется, не ругая, и очень скоро выясняю, что это дядя Вася так плюет и говорит эти самые слова. Не может же дядя Вася – кумир и образец для подражания – говорить плохие слова! Желая на него походить, мальчик и совершал ежедневные «преступления».

Подобных примеров можно привести бесчисленное множество. А как любят дети подражать воспитательнице, а позже учительнице! Они готовы носить очки, хромать, картавить, если их кумир делает это. В общении со взрослыми дети всячески стараются их копировать, и это удовлетворяет их желание жить со взрослыми единой совместной «взрослой» жизнью.

В общении ребенка со сверстниками реализуется другая тенденция – тенденция к самостоятельности. Не зря ведь дети не любят, когда в их коллективные дела вмешивается взрослый. Они любят создавать тайны, таинственно шептаться друг с другом, сочинять свой язык, чтобы было понятно только им, и т. п. Они даже часто объединяются против взрослых, образуя единый фронт.

Таким образом, существующие в психическом развитии ребенка две линии воплощаются в двух сферах общения. Но дело в том, что тенденция к самостоятельности возникает у ребенка в явном виде уже в первый год жизни, а вот общение со сверстниками начинается значительно позже. Как же быть? Что мы можем и должны делать в этом случае?

Оказывается, что и общение ребенка со взрослым, и его общение со сверстниками не однородны, а предполагают внутри себя разного рода отношения. Давайте поближе рассмотрим общение ребенка со взрослым, раз уж оно является основой.

Мама приходит домой усталая. Ее ждут подготовленные сыном вопросы: «Что такое перестройка?», «Где живут роботы?», «Любит ли жираф мороженое?» Все мамины ответы, даже если в них очень мало научности и точности, ребенок выслушивает с вниманием, уточняет подробности, просит привести примеры, придумывает новые вопросы.

Когда мама пытается посадить сына за стол, он отвечает ей что-то неподобающим тоном. Мама возмущена: «Олег, как тебе не стыдно? Ты же разговариваешь со взрослым!» «Неизвестно еще, кто взрослый», – отвечает ребенок, – «ведь я – мама, а ты – Олег и вечно отрываешь меня глупостями…»

Эти примеры обнаруживают, что в одном взрослом сидят по крайней мере два субъекта. Один – «взрослый как взрослый». Он много знает, с ним интересно, ему можно задать вопросы, обсудить насущные проблемы, он может научить чему-то новому. Другой – это тот самый «взрослый как ребенок», которого мы в себе часто не замечаем, а наш малыш видит. Этот второй – прекрасный актер, он может подыграть в любой ситуации, он идеальный партнер по играм и шалостям, он – взрослый как равный. Это два взрослых, и они оба очень важны для ребенка. Они, все время сменяя друг друга, разнообразят формы и виды общения, они подготавливают ребенка к общению со сверстниками. Эти две разные позиции взрослого могут быть представлены вместе, если, например, мама и папа выступают одновременно в двух амплуа. Например, очень здорово, когда в большой семье мама с детьми что-нибудь делает для папы по секрету от него, а потом ребята объединяются с папой и готовят сюрприз для мамы или бабушки. Это объединение очень важно, так как ставит всех участников в одинаковое, равное положение. А тот, для кого этот секрет делается, может быть как раз «взрослым взрослым».