Между последними валунами он выскочил пробкой, чуть не упав, но не обернулся, не побежал. Что-то внутри отчаянно билось, не давая так поступить, какие-то остатки здравого смысла и чего-то услышанного на уроках. К кому нельзя поворачиваться спиной и убегать?

– К медведю, – Макар сглотнув пересохшим горлом, всхлипнул.

Медведь вышел из-за камней обманчиво неторопливо, он медленно переваливался с одной огромной лапы на другую, ставя их почти крест-накрест. Не белый, желтый. Черного немного, глаза, нос и узкие черные губы. Зверь, не останавливаясь, начал шагать шире, на глазах разгоняясь.

Макар взвизгнул, вцепился в цевье, нацелив дрожащий ствол на зверя. Нажал на… как ее, как… нажал, еще нажал…

Спусковой крючок до конца не доходил. Упирался во что-то, несмотря на опущенный ранее предохранитель, и все. Медведь, перейдя в галоп, побежал, наклонив голову, не ревя, не открывая пасть, просто побежал вперед.

– Вниз! – рявкнули из-за спины.

Макар упал, отталкиваясь ногами от гальки спиной отползая от несущегося ужаса.

И закричал, когда над головой ударил гром, пронзая грохотом насквозь. Звонкий лязг металла, тут же перекрытый вторым выстрелом, он почти не услышал.

Медведь заревел и сразу заткнулся. Первый заряд попал в лапу, на глазах разорвавшуюся до мяса и летящих ошметков. Второй врезал прямо в голову, раскидав половину башки на пару метров в стороны.

Макар шумно хватал воздух, не вставая, пока кто-то не рванул вверх за шиворот, разворачивая его к себе.

Васильев, вытаращив побелевшие глаза, раздувал ноздри, глядя на него. Поднял руку, явно желая вбить Макара по пояс в землю. На плече, остро пахнув порохом, разогретой сталью и смазкой, висело то самое помповое чудовище.

– Тихо, Вася! – Ашот прихватил Васильева за плечи. – Тихо…

– Ты медведя убери, Ашот, – стараясь не орать, протянул Васильев. – А я пока пойду. Мне с молодым человеком пообщаться надо. Тихо. С глазу на глаз.

– Да куда же я его уберу, Вася, – Ашот покосился на ало-желтую груду, подтекающую темно-красным. – Он же…

– А ты подумай, Ашот, – Васильев дернул щекой. – Хотя, нет. Ты сходи, там в дальнем коридоре капканы есть, принеси. На песцов поставим, они ж набегут, медведятинки пожрать.

– Медвежатины.

– Да хоть пиздятины! – рявкнул Васильев. – Ты не переживай, лечить тебе его заново не придется. А похоронить, если что, сам смогу. В печке спалю, вместо дров. Хоть какая-то польза будет от дебила. «Вепря» у него забери.

– Кого?

Васильев кашлянул, поправив чудовище на ремне через плечо.

– Дробовик. «Вепрь» называется. И это, Ашот…

– Что?

– На всякий случай, этому вряд ли пригодится, так хоть ты запомни: из него стрелять со сложенным прикладом не получится. Требование такое, у МВД, чтобы…

– Я понял, понял… Ну, иди. Только аккуратнее.

Первой попалась Аня, запыхавшаяся, красная и зареванная. Иван Сергеевич догнал ее через несколько секунд. Вся станция оказалась тут, кроме Жанны. Стояли, смотрели на Васильева и Макара, бредущего вслед за злющим крепышом.

– Юра, – бросил Васильев, – там Ашоту нужно будет помочь.

– А чего там?

– Медведь. Ты иди, захвати капканы, на песцов поставите.

– Какой медведь?! – пискнула Аня.

– Белый. Все хорошо, идиота я спас, – Васильев говорил не останавливаясь. – Заходите внутрь, дел еще много. Маша!

– Да?

– Он сегодня не ест. И завтра не завтракает. И посуду моет неделю… две. Как в себя придет.

– Вася…

Иван Сергеевич дернул жену за рукав. Та оглянулась, открыла рот и… и промолчала.

А Макару вдруг захотелось оказаться в катере в шторм. Там было не так страшно.