Теперь ситуация открывается передо мной совсем в ином свете, и я, честно признаться, вообще не знаю, как реагировать на правду. Отец любил меня? Знаю, что любил. Но совершил множество ошибок, отвративших меня от него.

– Он не искал со мной встречи, – произношу горько. – Даже после смерти деда он не сделал ничего, чтобы рассказать правду.

– Я пыталась убедить его, – скорбно признается мама. – Но он оставался непреклонным. Андреас был уверен, что ты не станешь его слушать.

Задумчиво киваю, вспоминая прожитые порознь годы.

– Что ж, он был прав. Вряд ли это бы что-то изменило.

Мама вновь шмыгает носом.

– Я думала, совместный ужин все прояснит и поможет нам воссоединиться, но ошиблась. Твоя обида была столь сильна, что ты никогда бы не вернулась домой.

Сцепляю руки в замок, борясь с желанием потереть грудь, где ощущается нестерпимое жжение от обрушившейся на меня истины.

Мэй была моей тетей.

Отец заботился обо мне не в корыстных целях.

Черт!

И почему правда зачастую не приносит ничего, кроме боли?

Зачем тогда отец свел меня с Кейдом? Возможно, чтобы отвлечь того от шкатулки. Истинную причину мы уже никогда не узнаем. Как и то, были ли у него какие-то коварные планы, о которых твердил Органа.

Вот же гадство! Органа!

Смотрю на часы, которые показывают третий час ночи.

– Мне нужно вернуться, – говорю Шону. – Я должна была встретиться кое с кем вечером, но твои люди нарушили все планы. Рори и Маттео будут волноваться, когда узнают, что я пропала.

Брат поднимается с дивана, хмуро глядя на меня.

– Ладно, попрошу Томаса отвезти тебя куда скажешь, а сам вернусь в клуб и займусь алиби, пока Шеффилд не перевернул весь город вверх дном.

Мама тоже поднимается, и я перевожу внимание с Шона на нее.

– Мам, побудешь пока здесь. Я вернусь утром, чтобы перевезти тебя в безопасное место.

– Хорошо, – соглашается она и поднимает руку, явно собираясь погладить меня по щеке.

Снаружи вдруг раздаются крики и выстрелы.

Глаза мамы широко распахиваются от страха.

Дерьмо!

Подталкиваю ее в сторону ванной.

– Спрячься там, скорее! – распоряжаюсь не терпящим возражения тоном.

– Какого черта? – спрашивает Шон, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мама быстро скрывается за дверью, и я поворачиваюсь к брату.

– У тебя есть оружие?

– Оно у охраны, – объявляет брат, неопределенно махнув рукой в сторону выхода.

Смеряю его убийственным взглядом и подавляю желание хорошенько треснуть по голове. Ну что за идиот?

Бросаюсь к двери. Раз здесь нет ничего, что сошло бы за средство самообороны, попытаю удачи в другом помещении. Выскакиваю в соседнюю комнату и обшариваю ее цепким взглядом. Такое же небольшое количество мебели и ноль того, что можно было бы использовать в качестве оружия. Смотрю на стул без спинки и за неимением лучшего шагаю к нему. Против огнестрела это ничто, но встречать врага с пустыми руками не в моих правилах.

Стрельба снаружи вдруг стихает, до слуха доносится оживленная перебранка, но я все равно не замедляюсь. Хватаю стул в тот момент, когда распахивается входная дверь, и, не раздумывая, запускаю предметом мебели в вошедшего.

– Да блять! – ругается Кейд, легко уворачиваясь, и застывает, обшаривая мою фигуру пристальным взглядом. – Умеешь ты поприветствовать, Кавана.

Смотрю на него широко распахнутыми глазами. Рукав его рубашки, часть шеи, подбородок и скула забрызганы чужой кровью. Сам он выглядит невредимым, только слегка запыхавшимся.

– Кейд? – произношу ошарашенно. – Что ты здесь делаешь?

Он награждает меня снисходительным выражением и сообщает как само собой разумеющееся: