Но если она сделает хоть что-то, то пострадает сама. Спасая человека, которого даже толком не знает. И Люди Вацлава уже ждут внизу, ни ей, ни ему все равно не уйти.

Лиз пыталась придумать хоть что-то в ожидании ужина, и время тянулось бесконечно. Слишком мучительно.

- Что-то не так? – шепотом спросил Мартин. – Ты очень напряжена.

- Все хорошо… - Лиз пыталась улыбнуться, выходило плохо.

Он заглянул ей в глаза.

Голубые глаза смотрят прямо и внимательно.

«Я не могу!» - мысленно, но очень четко сказала она. Это нельзя говорить вслух, Вацлав узнает. Но ее мысли, те мысли, которые в воспоминаниях, он прочитать не сможет. Это рискованно, но это единственный шанс. Главное, чтобы Мартин услышал. Главное, чтобы никак не выдал этого.

Он смотрел ей в глаза, словно чего-то ждал. Погладил волосы.

Сердце колотилось. Если что-то пойдет не так, что Вацлав сделает с ней? Ради чего? Если этот Мартин тоже работает на корону… не как военный, а напрямую? На тех людей, которые убили ее семью? Она ведь ничего о нем не знает. Что если он этого заслуживает?

Он ведь тоже обманывает ее.

Даже если он менталист, то это совсем не значит, что слышит ее мысли. Для этого надо настроиться, собраться. Лиз, конечно, может сделать так, чтобы он услышал наверняка, но тогда риск попасться слишком велик.

«Ты ведь слышишь меня?»

Что она видит в его голубых глазах?

- Ты так смотришь на меня Лиз. Хочешь что-то сказать?

Она качает головой. Не может так прямо.

Но как…

Решиться?

«У меня снотворное с собой. Для тебя». И чувствует, как сердце останавливается.

Он улыбается… все так же, мягко, спокойно.

- Все хорошо, - говорит тихо. – Ну что ты? Хочешь вина?

Он слышит ее? Нет? Как понять? Или никак…

Мартин идет к бару, берет бутылку вина, штопор, откупоривает. Берет бокалы. Приносит и ставит на журнальный столик перед ней.

- Выпьем немного?

Наливает.

«Когда принесут ужин», - сказала Лиз.

- Уже скоро принесут, - сказал он вслух. – Проголодалась? Выпей немного, расслабься.

И сам поднял бокал.

- За нас, - улыбнулся.

Хорошее вино, то же, что и в прошлый раз, но Лиз почти не чувствует вкуса. Он слышит? Понимает ее? Понимает, чем это может грозить? Или он вообще знал заранее и был готов к такому повороту?

Она отпивает немного и ставит на стол. И он снова тянется ее целовать. Так же нежно, так же горячо.

«Я не могу!»

«Тише, - вдруг отчетливо говорит он. – Делай все, как должна. Ничего не бойся». Его губы не двигаются, он просто смотрит на нее. И голос… голос в ее голове – это голос того полковника… Люка, а вовсе не Мартина. И Лиз вздрагивает.

Она сходит с ума?

Когда все происходит только в голове – как понять, где реальность, а где только фантазия?

Он улыбается.

«Вам точно не нужна помощь, баронесса?»

Почти насмешка.

«Нет!» - она почти вскрикивает, почти вслух, даже чуть дергается, но Мартин держит ее крепко.

«Все хорошо, баронесса».

Приносят ужин, звонят в дверь, Мартин идет открывать.

Бокалы на столе. Случая, удобнее, чем этот – не будет. Она должна. Как иначе?

У нее в медальоне. Лис открывает, высыпает содержимое Мартину в бокал.

Вот и все, дело сделано.

Он приносит, ставит все на столе, смотрит как-то с легким сожалением.

«Снотворное?» - мысленно спрашивает только.

«Да».

«Хорошо».

Он берет свой бокал и решительно выпивает разом, до капли. У Лиз сердце замирает.

А если бы она соврала? Если там яд? С чего бы вообще ему верить? Зачем? Чего он добивается этим? Сейчас он уснет и…

«Зачем?»

«Мне нужно встретиться с людьми посерьезнее тебя. Или ты сейчас усыпишь меня, а потом просто ограбишь и сбежишь?» - насмешка.