Секретарь Тхритравы перехватил меня прямо на выходе из трапезной и снова потащил к главе монастыря. А я-то так надеялся с четверть часа провести спокойно, переваривая недавно пережеванное…

– Знаешь, брат Люкава, почему никогда не стать тебе настоятелем нашей обители? – спросил я, плетясь за этим молодым да борзым.

– Это почему же? – Главный прихлебатель бросил на меня злобный взгляд.

Хочется, ох хочется мужику стать здесь главнюком. Сильно хочется, так, что аж зуб крошится. И, что характерно, каждая собака об этом знает и над надеждами его втихую потешается.

Амбициозен брат Люкава и еще далеко не стар – едва пятнашку разменял. Лезет везде, от имени настоятеля порой командовать пытается, втихую норовит, время от времени, полномочия какие-то себе отжать… Ну и получает от Тхритравы за это по шапке, разумеется, – еще тому не хватало властью своей делиться с кем-то. Но и не гонит его от себя настоятель, манит надеждами, потому как работящ Люкава, исполнителен и почерк хороший имеет. На чем его положительные качества и заканчиваются, как по мне.

– Деликатности в тебе нет, – охотно поделился своими мыслями я. – Тут к настоятелю значимые люди приехали, со статусом, дележ власти в столице для этого отложили в долгий ящик – по крайней, знать, нужде прибыли, раз так, по делу, и не исключено, что тайному. А ты меня прямо посреди двора запросто вот так хватаешь да к отцу Тхритраве волочешь – хотя всем известно, что у него там сейчас князья и половина Благих, – под любопытными взглядами всей братии. Да и паломники вон уже по двору шлендают. А если кто из них соглядатай?

– Чей? – подозрительно покосился на богомольцев Люкава.

– Да хоть чей! Какая разница?

Наделили же боги человека властолюбием, а отсыпать ума запамятовали…

– Большая. Если соглядатаи князей, то для них в этом нет ничего неожиданного.

Вот же! И не поспоришь с дураком…

В апартаментах Тхритравы добавилось предметов меблировки. Это я про кастеляна и хранителя Реликвии, разумеется. Причем у Круврашпури выражение лица почти такое же кислое, как и у князей. Еще бы, покуда вся братия завтракала, ему пустым чайком пришлось пробавляться – есть отчего унынию предаться. Да и месячный пост толстяк очень скверно перенес: исхудал, кожа висит складками, его теперь можно показывать непослушным детишкам и рассказывать, что он маму и папу не слушался, за что те его лишили сладкого. Педагогический эффект будет просто потрясающий.

– Брат Круврашпури, ты что же это, тоже решил разрушить вселенскую гармонию? – с порога обратился к нему я. – Ай-ай-ай, вот уж от кого от кого, а от тебя я такого не ожидал.

– О чем ты, брат Прашнартра? – встрепенулся хранитель Реликвии.

– Ну как же? Когда нарушается от веку заведенный порядок, когда традиции попираются, страдает мировая гармония и приближается конец времен. – Судя по частому морганию всех присутствующих, мой заход не оценили и не поняли. – Это отец-настоятель у нас человек просветленный и почти не нуждается в еде, да брат-кастелян за заботами пищей зачастую пренебрегает, но когда, скажите мне, было такое, чтобы брат Круврашпури за трапезой не воодушевлял братию благочестивой беседой и притчами?

Хранитель – он человек-то, может, не шибко умный, спору нет, но так-то мужик не злой, балагур и весельчак, постоянно во время еды что-то интересное рассказывает, байки там разные или анекдоты, которых знает огромное множество (подозреваю даже, что и придумывает их сам), так что, может, уважуху в монастыре великую и не заработал, а вот всеобщую любовь – пожалуй. Ну, за исключением любви Лисапета, но этот, похоже, вообще никого не любил, кроме себя.