Очень неуютно.

Настолько неуютно, что я сама не заметила, как вновь на потолке оказалась.

Нет, я знала, что Плясунья и Осиянный не слишком-то ладят, но вот… ощущение, что с меня шкуру содрать попытались и, главное, не совсем безуспешно. А еще понимание, что знак, на долю мгновения вспыхнувший над головой Диттера, способен меня упокоить.

Окончательно.

И главное, ему ни кол не понадобится, ни пули зачарованные, ни… достаточно захотеть.

Я зашипела.

…вот значит, на что кузина рассчитывала.

Знала?

Откуда? Я ведь… я читала об инквизиции… приличный некромант должен знать, с кем его с высокой долей вероятности сведет судьба, но вот… в книгах писали о противостоянии.

Равновесии.

Договоре, который обе стороны блюдут с тщательностью завзятых бюрократов… я знала, что есть у них способы остановить разгулявшуюся тьму, но вот чтобы… а кузина… ишь, поблескивает глазами.

- Убей ее! – велела она.

А Диттер стер знак и поинтересовался:

- С какой стати? Оружие уберите, будьте любезны…

…в зеленой гостиной из зеленого были лишь шторы и коллекция нефритовых статуэток в стиле локхау. Вполне вероятно статуэтки были настоящими и представляли немалую ценность, как и каждая вторая вещь в этом доме, но я к ним привыкла как к предмету интерьера…

- Я… я не знала… - кузина старательно всхлипывала, прижимая то к одному, то к другому глазу кружевной платочек. – Я лишь… что теперь будет?

Вот и мне интересно.

За такие шуточки, говоря по правде, каторга грозила или, если у судьи случился приступ любви ко всему живому, то вечная ссылка. Но что-то подсказывало, кузина выкрутится.

Диттер молчал.

Тянул укрепляющий отвар, морщился, то ли от вкуса, то ли от слез кузины. Тетушка хлопотала, уверяя бедняжку, что все поймут… нельзя же из-за недоразумения жизнь девочке ломать.

Дядюшка Мортимер пыхтел и судорожно пытался сообразить, где выгода. На кузину с ее страданиями ему было глубоко плевать, но вот по одиночке у них шансов против меня не было.

- Я… мне… ромала встретилась… она сказала, что на мне венец безбрачия, - кружевной платочек замер в дрожащей руке. – Что поэтому ничего не складывается…

- А не потому, что ты мелкая потаскушка? – поинтересовалась я. И получила полный ненависти взгляд. – Что? Не так давно с одним кувыркалась. Я сама видела, что кувыркалась, так что не строй из себя оскорбленную невинность. А сегодня к другому полезла.

Даже я себе подобного не позволяла.

Нет, любовники у меня были.

Всякие.

Но песен о любви я никому не пела, и уж тем более не пыталась разум подчинять.

Кузина пошла пятнами и жалобно проблеяла.

- Это… это все зелье… - и новая мысль показалась ей на редкость удачной. Она прижала пальчики к вискам. – Я… я плохо помню, что со мной было…

- Разве можно покупать зелья у ромал! – воскликнул дядюшка, причем возмущение его было столь притворно, что, кажется, он сам себе не поверил.

- Бедная моя девочка… - тетушка поцеловала дочь в макушку. – Ты так страдаешь… бедняжка тоже пострадала… будет совершенно бесчеловечно угрожать ей судом… любой поймет, что она не виновата.

Диттер прикрыл глаза.

И тетушка замерла. А кузина и вовсе дышать перестала. Он пострадавшая сторона, и чтобы эти курицы ни пели, как решит, так и будет. И судья разбираться не станет: кому охота ссориться со Святым престолом, особенно в ситуации столь однозначной.

Ромалы…

Да, ромальские шептухи еще та зараза. И заморочить способны, и внушение слабенькое навесить, чтобы потом за снятие его стрясти последние гроши. И совести у них не особо, точнее, гаджо она не касается, но… их ворожба иного свойства.