День нашей встречи в 1944 году стал одним из самых волнительных в моей жизни. Джим, я имею в виду Джима Доерти, за которого я вышла замуж в 1942 году, был на дежурстве на торговом судне в море. Мне было одиноко, и я решила спустить все деньги, выделенные мне на хозяйство, на поездку в Детройт, куда моя старшая сестра переехала в надежде улучшить свое финансовое положение.

Мне было восемнадцать лет, и я до дрожи волновалась перед встречей после столь долгого ожидания, как если бы мне предстояло свидание с новым любовником. Я ужасно боялась, что мы не узнаем друг друга или что никто не встретит меня на станции и я буду вынуждена развернуться и ни с чем вернуться домой. Я стояла в нетерпении у двери за полтора часа до прибытия поезда на станцию. Ждет ли меня Бернис или мне придется уехать обратно на следующем поезде? Не раз в своей жизни мне приходилось чувствовать себя отвергнутой.

Хотела ли я увидеть ее? В этом не было никаких сомнений. В моем положении я не могла себе позволить быть разборчивой и считала, что любая сестра лучше, чем никакой. Каково это иметь старшую сестру? Она будет вести себя как мама или мы будем общаться как ровесницы? Станет ли она мной командовать? В конце концов, ей было двадцать пять лет, и она могла рассматривать неожиданное появление в своей жизни младшей сестры как досадное недоразумение.

Мы с ней действительно похожи, как на наших фотографиях? Она красивее меня? Мне было бы это неприятно. Но с другой стороны, я не хотела бы быть привлекательнее, чем она. Потому что тогда она будет завидовать и возненавидит меня, как некоторые девчонки в школе. Мы столько лет даже не подозревали о существовании друг друга. Сможем ли мы теперь стать настоящими сестрами? Все эти вопросы и множество других мелькали у меня в голове, пока поезд подползал к станции.

Но мне не о чем было беспокоиться. Я вышла из поезда, и прежде чем я успела осмотреться, красивая молодая женщина бросилась ко мне и заключила в свои объятия. Мы стояли, прижавшись друг к другу, пока не промокли от слез.

Когда мы пришли домой, то просто сидели, глядя друг на друга, как двое влюбленных. Затем мы встали перед зеркалом, бок о бок, изучая и сравнивая наши лица. Ее волосы очень похожи на мои, хотя немного темнее даже моего натурального цвета. Завитки на наших лбах растут в форме одинаковых треугольных выступов. В ответ на один из моих вопросов, увидев, что мы были в равной степени привлекательны, я вздохнула с облегчением. У нас обеих большие, одной и той же формы рты и очень белые передние зубы, которые некоторым людям могут показаться слегка выдающимися вперед, хотя мне позднее исправили прикус на студии.

Она обернулась с гримасой, обнажавшей зубы, и спросила:

– Вам не кажется, что они по-прежнему торчат вперед, доктор?

Я покачала головой.

– Нет, – ответила я, – это самые совершенные зубы, которые я когда-либо видела.

Она успокоилась и продолжила рассказ:

– Хотя глаза у нас разного цвета. У Бернис они карие, как у ее отца, а мои – кобальто-голубые, как у моей матери. Если прикрыть глаза на наших фотографиях, можно принять нас за одного и того же человека.

Бернис видела фотографии нашей матери и знала, что она была очень красивой в молодости, но ей было любопытно, как она выглядела сейчас. Я сказала, что Глэдис все еще довольно хороша собой, но она никогда не улыбается. Я также добавила, что наша мать была для меня почти такой же незнакомкой, как и для Бернис. У меня было такое чувство, что мы с сестрой знакомы уже давно.