Мать вскрикнула, и запищал младенец.

– Покажи. Покажи мне его, – попросила она тогда надрывным от слабости голосом.

– Отец отрицательно покачал головой, кутая ребёнка в кусок ткани. Мать, прикрыв ладонью рот, издала протяжный стон, долгий, на одной ноте, полный душевной боли.

– Дай мне его, пожалуйста, – давясь слезами, ещё раз попросила она мужа.

Потом они плакали вместе, а ближе к утру отец взял этого ребёнка и ушёл. Выйдя утром на крыльцо, Нушик обнаружил свой двор, весь заваленный снегом. Это был первый снег в эту зиму, но так обильно, как в тот год, в самом начале зимы, он никогда ещё не выпадал.

Отца не было почти две недели. Мать за это время сильно исхудала и спустя несколько дней после памятной ночи якобы вернулась от родни. Нушик не подал виду, что стал нечаянным свидетелем рождения. Родители тогда не заметили его пробуждения и думали, что старшему сыну неизвестно о появлении брата. Первые годы он часто думал о случившемся, но потом мысли те прошли, улеглись и надолго позабылись, потому что на их смену пришли другие, более трагичные. Мор, прошедший по его родным землям, прибрал почти всех жителей деревни и его мать с отцом в том числе. Схоронив родителей, двенадцатилетний подросток подпалил свою хату и ушёл прочь, куда глаза глядят. Так он скитался долгие месяцы, пока не попал в портовой город, где и пристроился грузчиком.

Лаки он видел, ещё когда тот был вполне здоров и полон сил. Бравый моряк по несколько раз в год заходил на своём судне к ним в порт и хорошо платил Нушику за работу, никогда не обманывал молчаливого нелюдимого подростка. Многие в порту ошибочно думали, что мальчик немой, и часто обижали, не заплатив или отобрав заработанное, называли обидными словами, но он боялся дать отпор, хоть и был гораздо сильнее многих. «Не высовывайся! Будь как все, сынок, иначе они узнают, что ты проклятый!» – намертво засели слова отца в памяти ребёнка. Отовсюду его прогоняли, и даже местные бездомные отказались взять «немого» мальчишку в своё общество, но только не Лаки. Этот человек всегда широко, искренне улыбался, завидев паренька, и призывно махал, приглашая на борт. Часто угощал невиданной едой, привезённой из других стран, дарил одежду, а однажды даже нож подарил, сказав, что только рабы ходят безоружны, а он, Нушик, не раб. И однажды он пропал. Нушик сильно тосковал. Он с замиранием сердца всматривался в морскую даль, завидев там приближающийся корабль. Надеялся, что это идёт судно капитана Лаки, но так и не дождался. А когда, спустя несколько лет, увидел угрюмого калеку в заношенных вещах и узнал в нём когда-то весёлого моряка, то даже растерялся от удивления. На то время Нушик уже превратился из затравленного подростка в самодостаточного мужчину.

После того, последнего разговора с капитаном Лаки и его подарка, в парне словно появился когда-то сломленный стержень. Он вновь почувствовал себя ЧЕЛОВЕКОМ и научился давать отпор обидчикам, отстаивая своё, заработанное честным трудом. Буквально спустя год, паренёк накопил достаточно денег и выкупил лачугу на окраине порта. Там по сей день и проживал. За эти годы он не завёл семьи, друзей, не сменил работы и обходился малым, а все заработанные деньги за их ненужностью просто складывал в глиняный кувшинчик, и когда тот наполнялся доверху, закапывал его в погребе. Ставил на полку новый кувшинчик. Всегда молчаливый по натуре своей, сейчас же на самом деле утратил дар речи. Он смотрел на безногого калеку, просящего милостыню, и не мог выдавить из себя ни слова. Открыв и закрыв несколько раз рот, как рыба, он просто снял с пояса свой кошель и, даже не глянув в него, так и положил в руку нищему, после чего быстро отошёл в сторону. Но уйти не смог. Встав так, чтобы не попадаться Лаки на глаза, Нушик наблюдал за бывшим моряком до тех пор, пока к нему не подошли местные поборщики с попрошаек – взять свой процент за сбор на их территории. Нушик быстрым шагом ринулся к «браткам», без лишних разговоров пихнул одного так, что тот пролетел метра три, прежде чем приземлился. Взял за грудки второго и швырнул туда же. А третий, подняв руки, показывая, что в них ничего нету, торопливо попятился назад, бормоча: