– Нет, – упёрся он, глядя из-под своих косматых бровей на подростка, когда тот, улучив момент одиночества, попытался уговорить принять тех, кто просился. – Ничему я их за несколько дней не научу, только нервы зря попорчу. Да и не положено. Лаки осерчает.

– Будто ему дело есть, – фыркнул Калин. – Он как сюда попал, так не просыхает. – Вон, глянь, – взглядом указал в сторону самой крайней палатки, где у небольшого костерка сидели двое. – День только начался, а он уже с кружкой в руках. Сегодня, может, ребята придут, а этот и лыка не вяжет. Ещё немного, и сам светиться начнёт, как хуман. Да и вообще, Лаки тут столько пьёт много и курит, капут просто. Раньше не замечал за ним подобного поведения, – Калин раздражённо пнул ногой лежащую на полу уже давно сухую кость.

Нушик тяжело вздохнул, и плечи его при этом опустились, согнув спину колесом. В раз стал понурый и словно постарел немного.

– Ай, ну его, – махнул он рукой. – Ты, мелкий, много чего не знаешь… Пусть пьёт. Это он так горе своё переживает. В очередной раз у разбитого корыта остался.

– А схроны? Разве заначек нету? Да в жизни не поверю, чтобы такой прожёванный старикан, как Лаки, и заначек на чёрный день не оставил.

Нушик скосил удивлённый и в то же время хитрый взгляд на мальчика. Слегка улыбнулся одним краем губ.

– Ты, Калин, как вернулся из «Лабиринта», так вообще тебя не понять стало. Раньше чего странного если и ляпнешь, то редко, а сейчас постоянно слова новые и неизвестные. Да и натурой ты слегка поменялся. Не разберу, в чём, но иной стал, чувствую, – внимательно глянув в глаза мальчишки, он протянул раскрытую ладонь к его голове и, добродушно улыбнувшись, растрепал кудри. – Хороший ты паренёк, но странный.

Давно не стриженные чёрные волнистые волосы торчали в разные стороны и часто мешали, спадая на глаза, а теперь, взъерошенные, и вовсе стали похожи на птичье гнездо. Калин дунул вверх, согнав вновь упавшую на глаза прядку, и, потерев кулаком нос коротко, вздохнул.

– Это у меня из-за того, что я, когда спал, думал, что другой жизнью живу. Оттуда и слова эти прицепились. Ничего, пройдёт, – кивнул он, как бы подтверждая свои слова. – Скоро вновь прежним стану. Слушай, а что это за дружок у шефа нашего появился? И чего у них общего, не понимаю? Ты видал, какой он красавчик? Страшнее, кажись, только Карман и то потому, что он на мертвяка похож. А этот… челюсть сбоку, зубы на второй ряд заходят, нарост на лбу и глаза ядовито-жёлтые. Бр-р, – передёрнулся всем телом. – Он мне даже приснился раз. Капец просто. Так и не уснул потом.

Нушик усмехнулся.

– Ты и не уснул? Да ни в жизнь не поверю. Брешешь как дышишь, – он смотрел на мальчика с ироничным выражением на лице и слегка качал головой.

И тут «зазвучала» песня. Говорившие обернулись на звук. Двое собутыльников – Лаки и его товарищ – сидя в обнимку и раскачиваясь из стороны в сторону, горланили во всю глотку песнь про шторм и бравого моряка.

– Ну, вот, – вздохнул Калин, – о чём я и говорил. И кстати, насчёт глаз, ты знаешь, почему у многих хуман глаза светятся, а у некоторых даже кожа?

Ответом была лишь лёгкая снисходительная улыбка мужчины. Нушик молча на краткий миг положил свою широкую ладонь на плечо подростка, хмыкнул, видимо каким-то своим мыслям и, убрав руку, пошёл в небольшой шатёр, который им с Лаки любезно выделили местные.

– А потому, – продолжил мальчик, поспешивший следом, не дожидаясь слов товарища, – что они грибы, Люцики, повсюду пихают. Карман мне рассказал, что это есть основа их жизни. Добавляют Люцики в лекарства, курят, гонят алкоголь, а отработку пускают на удобрение для посадок, ещё фонари из них делают. «Светляк» называется. Видал, может? Он как палочка, и если там лапку повернуть, впустить воздух внутрь, то трубка начинает ярко светиться. Классная штука, удобная.