Он тянется, чтобы поцеловать меня, но этого я вытерпеть не могу даже ради Джульетты.

— Увы, синьор, — я отворачиваю лицо, — мне не суждено познать страсть ни с вами, ни с кем-либо еще.

— Я дам тебе все слова любви, которые знаю…

— Слова. Так много слов, но так мало действий.

Ромео застыл. Пока до него доходит смысл сказанного, я кидаю взгляд через его плечо и вижу, как Джульетта выглядывает из-за фонтана. Она подносит палец к рту, делая вид, что ее сейчас стошнит.

Неплохо. Кажется, ей уже не нравится Ромео.

Мне снова приходится впиться в него взглядом, чтобы не разразиться смехом. А он, похоже, уже достиг некоторой степени понимания.

— Итак, Розалина, — печально вздыхает он. — Правильно ли я понял, что ты не находишь мою близость неприятной? Но ты отказываешь от любой близости, будь то моя или нет?

Я молча киваю

— Значит, моя красавица хочет присоединиться к сестринству? — он тянет руку, чтобы коснуться моих волос. — Такая красота не должна умереть в стенах аббатства.

Я бы не вынесла в аббатстве и пяти минут, но Ромео, кажется, убедил себя, что я собираюсь стать монашкой. Не хватало еще, чтобы он разнес этот слух по всей Вероне. Нет уж, спасибо.

— Я не хочу уходить в монастырь, — терпеливо объясняю я. — Ты помнишь вечер, когда мы впервые встретились?

— О, конечно, моя…

— Так вот, — я прерываю новый поток глупостей. — Тебе не кажется, что в этом моё призвание?

Ромео непонимающе хмурится.

— Целительство, — улыбаюсь я. — Я собираюсь посвятить себя медицине.

Тем более, что другие профессии тут женщинам почти недоступны.

В его глазах вспыхивает надежда.

— Вот как? Но разве нет недуга злей любви? Помоги же мне излечиться…

Я закатываю глаза. Надо было остановиться на аббатстве. Проще разбираться со слухами, чем с фантазиями Ромео.

Мы молчим примерно полминуты, пока с Ромео не начинает сползать улыбка. Неужто он понял, что я говорю серьезно? Он отступил на два шага и театрально возвел руки к небу.

— Она бросает меня из-за любви к медицине! О, зловещая звезда на огненном небосводе, прошу, сожги меня, ибо эта боль невыносима!

Он закрыл глаза, подставляя лицо утренним лучам, которые не способны сжечь и лист бумаги. А я начала опасаться, что еще пару минут рядом с ним, и нас с Джульеттой и правда стошнит.

Кузина, похоже, подумала так же. Сдавленный смех из-за фонтана звучит настолько отчетливо, что Ромео вздрагивает.

— Что это шум?

— Шум? — наигранно удивляюсь я. — Я ничего не слышала.

— Кто-то простонал, там, за фонтаном.

— Просто вода шумит…

Глаза Ромео озарились гневом.

— Нет, это был отчетливый стон. Это мужчина? — его голос гремит от ярости и обиды. — Ты... Ты пришла сюда, отвергая мою любовь, а сама скрываешь любовника за проклятым куском мрамора, чтобы засвидетельствовать моё унижение?

Он окончательно спятил? Мне трудно дышать от возмущения.

— Отвечай же! — ревет Ромео.

— Нет! Ничего такого! Ты оскорбляешь меня!

— О нет, сейчас я буду оскорблять его, — он метнулся к фонтану, на ходу обнажая кинжал. — Покажись сам, недостойный трус!

В панике я бросаюсь за ним, изо всех сил стараясь придумать, как не допустить непоправимого. Фонтан! Что ж, купаться я не планировала, но это хотя бы освежит меня…

Я вскакиваю на каменный обод и пошатываюсь, издавая противный визг.

— Помогите!

С этим возгласом я плюхаюсь в воду, стараясь сделать это натурально и безопасно одновременно. И всё равно больно ударяюсь ногой. Помощь Ромео мне требуется вполне реальная.

При виде моего «конфуза» Ромео забывает своего мнимого соперника и бросается ко мне. Я крепко хватаюсь за его запястье, уже прикидывая в уме, как в таком виде буду добираться до дома. И как долго будет хохотать надо мной Тибальт. Чтоб его!