В глазах Петруччо пляшет страх, но он всё-таки подчиняется моей просьбе, и я вкладываю кинжал в его раскрытые губы.

— Зажмите рукоятку зубами посильнее. Вот так, вот так. Вы молодец!

Я прикладываю ладони к его плечу, надеясь, что эти прикосновения достаточно нежные. Нельзя, чтобы пациент дернулся раньше времени. Потому что в следующий миг ему будет больно. Очень и очень больно.

Воздух наполняется сдавленным криком Петруччо, когда я надавливаю.

— А-а-а-ахм-м-м!

— Не выпускайте кинжал! Сжимайте в зубах!

Следующее движение я делаю настолько быстро, насколько могу. Приглушенный рев агонии вырывается из легких Петруччо, но всё уже кончено. Поврежденный сустав встал на место.

На миг воцаряется тишина, а затем пациент шумно выдыхает и посылает мне взгляд, полный благодарности и облегчения. Я отвечаю безмятежной улыбкой, и Петруччо тоже улыбается мне, всё еще сжимая в зубах кинжал.

Теперь нужно найти чистую ткань.

— Кто это с вами сделал? — спрашиваю я у Петруччо.

Он вынимает изо рта оружие и усмехается.

— Да так, один излишне вспыльчивый малый…

Его друг громко фыркает.

— Правильнее сказать, излишне ревнивый муж.

Они посмеиваются, пока я прикладываю прохладную ткань к опухшему лицу пациента. Следующие несколько минут я посвящаю тому, чтобы тщательно промыть его раны и нанести слой заживляющих мазей. Затем туго затягиваю грудь Петруччо в чистые муслиновые бинты.

— Это большее, что можно сделать для ваших ребер, — поясняю я. — Нужно время, чтобы они пришли в порядок. А еще, боюсь, эту ночь вы проведете здесь, вам пока опасно вставать.

К тому же, не помешает дождаться Джузеппу, чтобы Петруччо осмотрела настоящая целительница.

Я встаю, чтобы убрать окровавленные кусочки ткани и натыкаюсь на взгляд друга Петруччо. Такой странный… Он сбивает меня с толку.

— Синьор, вы меня слышали? Ваш друг останется здесь. Сможете забрать его завтра после полудня, а пока…

— Вы так изысканно красивы, — шепчет он, не обращая внимания на мои слова.

Я хмурюсь.

— Боюсь, это не имеет значения…

— Для моего сердца ваш образ — единственное, что имеет значения.

Я вздыхаю, стараясь унять раздражение. Перебивать девушку — не лучший способ завоевать ее внимание.

— Благодарю за комплимент, — выдавливаю я. — А теперь вам лучше уйти…

— Как вас зовут, прекрасная синьорина?

Я замираю. О, если бы я только знала! Тревога, которую я на время отбросила, накрывает меня с новой силой, угрожая перерасти в панику. Итак, я умею вправлять вывихнутые плечи, но всё еще понятия не имею, как меня зовут. Бывают ли ситуации нелепее, чем эта?

— Прошу, назовите ваше имя, — с жаром продолжает юноша и подается вперед. — Клянусь, я буду прославлять его на каждом углу или хранить в глубинах своей души, как величайший секрет. Сделаю, как вы пожелаете, только, молю, скажите, кто вы?

Что ж, красноречия ему не занимать. Красивый, глуповатый, восторженный и странно знакомый… А сам-то он кто?

Я вдруг понимаю, что мой рот приоткрыт, будто бы в изумлении. Поджимаю губы в кривой ухмылке, чтобы юноша не заметил моей растерянности. Мало ли, как он ее истолкует?

— Ну ты даешь! — хрипло усмехается Петруччо, подав голос со скамьи. — Кто же не слышал про красавицу Розалину?

— Розалина, — шепчет его друг. — Моя неземная, прекрасная Розалина.

Его глаза начали блестеть.

Наверное, стоит поблагодарить Петруччо, который невольно раскрыл мне тайну моего имени, но новый поклонник не дает мне этого сделать. Он хватает мою ладонь и прижимает ее к своим губам на несколько долгих секунд.

Мне это не нравится. Я резко одергиваю руку, отшатываясь от него, но такая реакция, кажется, ни капли его не смущает. Он одаривает меня счастливой улыбкой.